— Давай, только побыстрей.

Илья Ильин, в накинутой на плечи куртке, вскоре взобрался в кузов крытого грузовика, где сидело человек двадцать рабочих — бригада нашего завода.

В Чкаловской, в ГК НИИ ВВС, нас ждали и, вопреки правилам, пропустили на территорию Института без пропусков. Я сразу поднялся на третий этаж к своему старому знакомому Василию Холопову, бывшему ведущим инженером еще по ББ-22. Поговорив о том о сем, я с удивлением заметил, глядя в окно, что из машины никто не выходит и не идет в ангар, где стоит Як-8.

«Что за черт, думаю, они что, дороги, что ли, не знают?».

— Я сейчас, — говорю Холопову, — сбегаю к машине.

Заглянув внутрь, я опешил… Она была полна вдрызг пьяными рабочими.

Оказывается, бутыль со спиртом, выпрошенная мной у Ястребова для «обмывания» окончания работы, уже опустошена по дороге. Ильин, бегавший домой якобы за курткой, под ее прикрытием принес бидон воды, смешав которую с пятью литрами спирта, получили примерно по пол-литра водки на брата.

Работа, как мне сразу представилось, сорвана начисто. Что же делать?

А тут еще этот Ильин, низкорослый крепыш, с пьяным нахальством лезет ко мне с задиристым видом и бессвязным бормотанием.

— Ах, ты еще и дебоширить? На…

Моя досада сорвалась с плеча в скулу, справа. Ильин молча упал и не шевелился.

Как ни была пьяна команда, а рукоприкладство произвело отрезвляющее действие, по крайней мере, на многих. Ильина подняли и положили в грузовик на лавку. Некоторые, пошатываясь, побрели в ангар. Другие стали укладываться на пол, где уже спали несколько человек.

Часа через два половина проспавшихся принялась за работу, через пять — заработали почти все.

О, великий, могучий русский народ! К утру следующего дня вся работа была полностью выполнена, акт подписан без замечаний.

И, что интересно, никто никогда не заикнулся об этом инциденте, все осталось шито-крыто, и только теперь, спустя 60 лет, я сам со стыдом признаюсь во всем.

Во время заводских испытаний я с замиранием сердца, сидя справа от летчика-испытателя Федрови, следил за его лихими боевыми разворотами, которые он вытворял на Як-8, будто он управляет не пассажирским самолетом, а одноместным истребителем. На мои предостережения он не обращал ровно никакого внимания, а только покрикивал: «Крути штурвальчики винтов веселей, опять винты у тебя раскрутились до безобразия».

Шасси самолета убиралось в полете. Несмотря на увеличенную грузоподъемность, самолет мог развивать скорость 250 км/ч (вместо 220 км/ч у Як-6).

В сентябре 1944 года второй Як-8 успешно прошел госиспытания и был рекомендован в серию, но фактически не строился — в авиастроении уже переходили на металлические пассажирские самолеты.

…Между тем, в ОКБ продолжались работы по совершенствованию истребителей. На них начали ставить синхронизированные пушки и крупнокалиберные (12,7 мм) пулеметы, которые вели огонь сквозь диск, ометаемый лопастями винта. Некоторые серии вооружались неуправляемыми реактивными снарядами, но вскоре, правда, от них отказались.

Помимо бронеспинки — неотъемлемой принадлежности всех модификаций, ставились передние и задние бронестекла, затем появились еще небольшие бронещитки над головой летчика и левый бронеподлокотник.

С целью понижения пожарной опасности топливные баки стали оклеивать губкой «Аназот», да еще были внедрены в серию, взамен обычного воздушного дренажа, системы заполнения нейтральным газом топливных баков, были разработаны топливные системы с четырьмя и шестью крыльевыми баками, к которым иногда добавлялся еще и фюзеляжный расходный бак.

Кроме деревянных крыльев, оперения и фанерно-полотняной обшивки стального сварного трубчатого фюзеляжа, в серии строились смешанные варианты, а под конец войны — цельнометаллические.

Электрорадиооборудование тоже совершенствовалось. Все это отражалось на облике самолетов и их эффективности.

Как-то раз, 26 февраля 1944 года, мы случайно встретились с глазу на глаз с Яковлевым поздней ночью в сборочном цехе завода, когда он, по обыкновению, заехал на завод, возвращаясь из Наркомата. В этот день, день моего рождения, мне что-то не сиделось с гостями, и я пошел на завод, зная, что там ведутся какие-то срочные работы.

Поначалу я держался от АэСа подальше, стараясь не выдать себя запахом алкоголя, но потом осмелел, посчитав, что придраться к этому он не сможет: мой день рождения, да к тому же поздний час. Разговор от частностей перешел к общему:

— Александр Сергеевич, ну что мы здесь крохоборствуем? Фактически переделываем, в который раз, один и тот же истребитель и так и этак. На вашем месте, я бы шире развернул работу.

— Что вы предлагаете?

— Разбить ОКБ на четыре бригады: истребительную, учебно-тренировочных самолетов, транспортно-пассажирских и экзотических (вертолетов, планеров). Пусть каждый занимается своим делом, специализируется на чем-нибудь одном и идет в ногу со временем.