– Ась, ты извини, да. Девчонка ты хорошая, но… У меня теперь другая жизнь начинается. Виола мне сына родила! Она матерью стала, понимаешь? Теперь у нас все хорошо будет…

– Да не будет у вас хорошо с ней. Если она стерва, то это на всю жизнь…

– Слышь, ты бы не злила меня. Не надо. А то я не всегда бываю добрый.

Игнат оделся и выскочил из комнаты. В холле, возле двери, сидел Жарик, верный ординарец Левы.

– Митроха где? – спросил Игнат.

– Да здесь он, в комнате, – поднимаясь с кресла, сказал Жарик.

Это была самая маленькая комната в квартире. В ней обычно ночевали охранники.

Митроха сидел на кровати в обнимку с какой-то полуголой лялькой. Вот блядство развели!.. Вслух Игнат ничего не сказал. Потому что все началось с них с Левой, а дурной пример, как известно, заразителен… Да, задали они жару. Ну да ладно, все это в прошлом. Он заберет Виолу из роддома и будет с ней жить-поживать. Она уже не будет стервой, и он не станет больше удирать из дома…

– Митроха, ты не под мухой? – всматриваясь в пацана, спросил Игнат.

– Да нет! – мотнул головой тот.

– Тогда какого черта ты стоишь? Давай за машиной… Митроха, у меня сын родился!

Пацана как ветром выдуло из комнаты. А через пять минут Игнат уже катился в своем «Мерседесе» по направлению к больнице.

Примерно через час он был уже на месте. Одновременно с ним к родильному отделению подъехал и Вилли.

Самая обыкновенная больница, самое обыкновенное отделение. А ведь Виола собиралась рожать в специальном элитном роддоме. Каким ветром ее сюда занесло?

– Она сказала, что ехала на машине, когда у нее схватки начались. Тут уже куда привезут, лишь бы быстрей… – объяснил Вилли. – Я тут человека задействовал, он отдельную палату организовал…

В роддом посторонних не пускали. С роженицами можно было общаться только через окошко. Но для Игната закон не писан. Он хотел поскорее увидеть сына, и никакая сила не могла его остановить…

Он чуть не выломал входную дверь. На шум выскочила санитарка.

– Куда лезешь, буян! – набросилась на него женщина. – Нельзя!

– Да мне на сына бы глянуть!

– А я сказала, что нельзя!

Игнат вытащил бумажник, извлек из него три стодолларовые купюры, сунул женщине в руку. И пока та приходила в себя, он обогнул ее, чтобы идти дальше.

– Халат-то надень! – крикнула она ему вслед.

Халат он надел. Но пришлось выяснять отношения с медсестрой, которая накинулась на него, как разъяренная хохлатка на коршуна. Еще и врачиха подключилась. Пришлось Игнату снова раскошелиться. Он даже не помнил, по скольку сот баксов дал каждой. Но в палату к Виоле его все равно не пустили.

– Все равно ребенка там нет! – заявила врачиха.

– Ну, я понимаю, что его там нет. Дети у вас тут где-то в… э-э… в инкубаторе находятся…

– В каком инкубаторе? – изумленно вылупилась на него врачиха.

– Ну, я не знаю, как это называется… Я ж туда не лезу, да, я ж знаю, что туда нельзя. А к Виоле-то можно пройти? Я посижу с ней, а потом вы ребенка принесете, она ж кормить его должна…

– Кто должна, ваша Виола?!.. Ну да, вообще-то, должна…

Врачиха хотела что-то сказать, но не решалась. Вопросительно посмотрела на сестру, говорить или нет.

– Не кормит она ребенка! – Сестра оказалась куда более решительной. И даже агрессивной. – Его другая кормит!

– У Виолы что, молока нет?

– Да есть у нее молоко…

– Может, она грудь не хочет портить? – догадался Игнат.

– Ну, не знаю… Она вообще ребенка видеть не хочет!

– Как это так? – растерялся Игнат.

– Да вот так! Отказалась она от него!

– Мария Ильинична, хватит! – осадила сестру врачиха. – У многих женщин после родов случаются истерики, наблюдается неадекватное поведение…

– Не знаю, не знаю! Я уже сколько лет здесь работаю, но еще ни разу не видела, чтобы детьми швырялись. Даже алкоголички и те к своим деткам тянутся. Потом, правда, иногда бросают… А эта сразу! И видно, что баба не бедная!.. Молодой человек, а может, у нее не от вас ребенок?

– Как это не от меня? – ошалел Игнат. – От меня!

– Тогда не знаю… О, а вот, кажется, вашего ребе ночка несут! Куда вы, куда?

Врачиха и сестра грудью встали на защиту его же ребенка. Но когда нянечка занесла малыша в палату, смилостивились.