– Ну где же он? Это уже не смешно! – выкрикнула она, повернувшись к полицейским.

– Вы что-то потеряли, мэм? – спросил один из них.

– Конечно. И не что-то, а друга. Вы ведь видели, как он нырнул после того, как спас меня?

– Конечно, мэм.

– Так почему же никто не спасает его?! – с возмущением и горечью воскликнула она. – Он ведь мог захлебнуться и утонуть?

Она сделала движение, готовясь прыгнуть в воду, но в этот момент один их полицейских взял ее под локоть.

– А зачем его спасать? – спросил он с улыбкой.

Вскипев от негодования, Мелин резко выдернула локоть. Движение заставило ее обернуться. Крепко сжимая губы, чтобы не рассмеяться, перед ней стоял Ананд: такой же, как она, мокрый, в облепившей тело одежде. Забыв про полицейских, она набросилась на него.

– Как ты смел так напугать меня? Ты знаешь, что у меня чуть сердце не разорвалось на части?

– А ты? Ты думаешь, что ты не напугала меня? – Он наконец позволил себе улыбнуться.

– Тебе смешно… – обиженно кривя губы, сказала она.

– Поверь, мне было не до смеха, когда ты притворялась, что тонешь. Я как дурак поверил и бросился тебя спасать.

– Зато теперь радуешься, что сделал из меня дурочку!

– Теперь мы квиты, – сказал он и протянул ей руку. – Давай мириться.

– Ни за что!

Она отдернула руку, наклонилась и стала выжимать подол платья.

– Мэм, – осторожно обратился к ней один из полицейских. – Вы знаете, что в этом озере нельзя плавать?

– Спасибо за сообщение, но вы опоздали. Я сама успела в этом убедиться. В нем можно только ходить, – резко ответила она, сверкнув глазами на Ананда.

– Мелин, ну не злись. Ты пошутила, я пошутил… – сказал он, снова пытаясь успокоить ее.

– Хорошие шуточки, Ананд. Я чуть с ума не сошла от мысли, что ты мог утонуть.

Робко топтавшиеся рядом с ними полицейские, наконец с улыбками на лицах переглянулись, пожали плечами и тихо ушли.

– Вот видишь, как тебе повезло. Они могли тебя оштрафовать, но не оштрафовали, – сказал он, пытаясь заглянуть ей в глаза.

– На их месте я бы упекла тебя в тюрьму, – пробурчала она.

– Какая ты жестокая…

Она перестала возиться с платьем и выпрямилась.

– Нам нужно просохнуть.

Он снова потянулся к ее руке, и на этот раз она ее не отдернула. Он взял ее пальцы и крепко пожал. Теплая волна прокатила по ее телу и смыла обиду. В сердце снова стучалась радость и благодарность за то, что он был таким чутким, что умел подурачиться, и еще за то, что с ним она была самой собой.

– Пойдем, – сказал он и легонько потянул ее за руку.

Обходя озеро, они увидели на лужайке перед дворцом группу художников, танцующих перед мольбертами.

– Хочешь посмотреть, что они там мажут?

– Хочу, – кивнула она.

Они приблизились. На всех картинах в разных ракурсах красовался дворец. Картины были еще сырыми и скучными. Мелин разочарованно пожала плечами.

– А хочешь, я нарисую тебя? – неожиданно спросил он.

– Ты умеешь рисовать?

– Сейчас попрошу у них бумагу и карандаш, и увидишь сама.

Она недоверчиво покосилась на него.

– Сделаешь из меня карикатуру? Спасибо, я недавно уже была ею.

Он рассмеялся.

– Нет, нарисую тебя такой, какой я тебя вижу… – Он чуть было не проговорился: в своих снах. – Какой я вижу тебя обычно.

– Ладно. Все равно нам придется ждать, пока просохнет одежда.

Она уселась под дерево, а он, стащив с себя рубаху, развесил ее на ветке, а потом побежал к художникам. Вскоре вернулся с листом бумаги, прикрепленным к картону, и карандашом.

– Сядь, как тебе удобно, – попросил он, опускаясь на траву.

Она поджала колени и обхватила их руками.

– Учти, у тебя ровно столько времени, сколько будет просыхать моя одежда, – властным тоном сказала она и вдруг сама от своего тона содрогнулась.

Откуда у нее этот тон? И почему ей все кажется таким привычным сейчас? Почему кажется, что Ананд рисует ее не в первый раз?

Ее за всю жизнь рисовали только дважды: на студенческой вечеринке, когда они дурачились, и ее подруга – профессиональная художница – написала ее портрет. Откуда же тогда это чувство, что она не раз позировала Ананду? Ей кажется, что она хорошо помнит этот быстрый, острый взгляд, помнит эти смелые движения руки, когда он наносит штрихи… Что значат все эти чувства, которые устремляются к нему откуда-то из самых потаенных глубин ее души?