— Ну что ты!.. — рассмеялся Олег. — Неужели ты… ее звал?

— Звал. Потому что уверен — ей со мной будет лучше. Ты только на меня не обижайся, Давай и об этом говорить откровенно,

— На что ж я могу обижаться? Ты человек честный. Ведь я тебя, Толька, двенадцать лет знаю. Смешно было бы мне от тебя какую-нибудь подлость ожидать.

— Подлости бывают очень тонкие… — Анатолий как-то противно засмеялся.

— Тонкие или толстые — все равно подлости! Почему ты вообще об этом заговорил? У нас с нею все хорошо.

— А вот сегодня шеф говорил про понимающих жен… Ты что об этом думаешь? По-моему, у нее по отношению к тебе этого нет, а ко мне — есть! Ты не сердись, я по-честному, как друг!

— Сейчас нет — потом будет. Она не дура.

— Для этого нужно время. Да и потом… Шеф прав: когда-нибудь и ты будешь терпеливым воспитателем, а пока что, мало на него похож. Сколько же ей ждать?

— Мы любим друг друга, понимаешь ли ты это?

Анатолий опять негромко, с едва заметным превосходством засмеялся:

— Как все увлекающиеся люди, ты многого не видишь… Жизнь сложна, а ты в своем однобоком увлечении работой не хочешь ничего видеть, все упрощаешь.

— Это не упрощение, а честность.

— Ладно, ладно. Пусть будет по-твоему. Помни только, что я тебя предупредил!

— Ладно, запомню.

— Ты хорошо понял, что я хочу сказать? Я буду по-прежнему добиваться ее! Всегда и всеми силами!..

— У тебя ничего не выйдет.

— И еще. Ты извини за этот нескромный вопрос: почему у вас до сих пор ребенок… не запроектирован?

— Фу ты господи! — Олег встал. — Пойдем лучше выпьем…

— За ребенка? Или за твое будущее начальствование?

— Вот ты ничего, Толька, не понял.

— Не скажи. Ребенок — это цемент для семьи!

— Слова-то какие… — Олег пошел к другим о чем-то громко спорившим гостям.

Я тоже вошла в комнату, где стоял сильный шум. Я уж решила, что кто-нибудь, выпив, заскандалил, но ошиблась: спорили все о тех же планетарных лебедках. Не зря, видно, Олег ходил тогда к. комитет комсомола…

— Вам-то уж это не к лицу! — позванивающим голосом говорил Вагин Якову Борисычу, и глаза его от злости были совсем темными.

Все Антиповы и Женя стояли вокруг, не было только Снигирева. Яков Борисыч отвечал Вагину спокойно, но лицо его сделалось камен-но-твердым, каким часто бывало при разговоре с Вагиным. Игнат Николаевич с откровенной опаской смотрел на Суглинова, из-за его плеча выглядывала встревоженная, растерянная Полина Ивановна. А у остальных Антиповых были такие лица, каких я еще никогда не видела: решительные и строгие. Только Павел волновался и все хотел что-то сказать, торопился, но Женя останавливала его. Что же все-таки случилось и кто все это начал?..

— Давайте восстановим всю историю сначала, — говорил Яков Борисыч.

— Пожалуйста! — ответил Вагин.

— И ваш отдел, и на заводе знали, что теоретические разработки КПД планетарных передач недостаточны, нуждаются в дальнейшей экспериментальной проверке?

— Ну? — спросил Вагин. — Схему-то лаборатория дала?!

Игнат Николаевич промолчал. Теперь уже рядом со мной стояли Олег и Анатолий, и Вагин быстренько, точно искал поддержки, поглядел на Анатолия, но тот, настороженно, будто что-то решая, смотрел на Суглинова.

— Схему дала лаборатория, против этого никто не возражает, — сказал Яков Борисыч.

— Мы никому не позволим возводить напраслину!.. — Чувствовалось, что у Вагина еще не прошел хмель; может, поэтому и молчал Игнат Николаевич, боялся сказать неосторожное слово?

Николай Ильич, невысокий, сухонький, шагнул вперед, легонько нажал ладошкой на грудь Вагина — тот послушно отступил, — сказал по-хозяйски размеренно и строго:

— Не сепети, паренек!.. За мной полста лет работы, понял? И на исходе жизни я краснеть не буду!

Я удивилась: всегда он просто шутил, точно не придавал большого значения работе, подсмеивался над другими, и — вдруг такое! Да и все Антиповы смотрели сейчас так, что я поняла: шутки шутками, а дело для них — делом!

— Когда лаборатория давала схему, — продолжал Яков Борисыч, — она оговаривала положение центра тяжести водила, так?

— Мы об этом ничего не знали… — растерянно произнес Павел и повернулся к Вагину. — Как же так, Виктор Терентьич?

— Ай, да подожди ты!.. Анатолий Кузьмич, что ж ты молчишь, ведь я с тобой согласовал новое его положение? — спросил Вагин у Анатолия.