Шрифт:
Вот что говорил Зиновьев в июле этого года:
“Мы говорим, что сейчас уже не может быть никакого сомнения в том, что основное ядро оппозиции 1923 года, как это выявила эволюция руководящей линии фракции (т. е. большинства ЦК), правильно предупреждало об опасностях сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного режима”.
Иначе говоря: недавние утверждения Зиновьева и резолюция XIII съезда [80] о том, что Троцкий ревизует ленинизм, что троцкизм является мелкобуржуазным уклоном, — все это было ошибкой, недоразумением, что опасность не в троцкизме, а в ЦК.
80
Имеется в виду резолюция “Об итогах дискуссии и о мелкобуржуазном уклоне в партии”, принятая XIII конференцией РКП(б), подтвержденная XIII съездом РКП(б) и приобщенная к постановлениям съезда (см. “ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК”, ч. I, 1941, стр. 540–545). — 237.
Это есть беспринципнейшая “амнистия” троцкизма.
С другой стороны, Троцкий в июле месяце заявляет:
“Несомненно, что в “Уроках Октября” я связывал оппортунистические сдвиги политики с именами Зиновьева и Каменева. Как свидетельствует опыт идейной борьбы в ЦК, это было грубой ошибкой. Объяснение этой ошибки кроется в том, что я не имел возможности следить за идейной борьбой внутри семерки и во время установить, что оппортунистические сдвиги вызывались группой, возглавляемой тов. Сталиным против тт. Зиновьева и Каменева”.
Это значит, что Троцкий открыто отрекся от своих нашумевших “Уроков Октября”, дав тем самым “амнистию” Зиновьеву и Каменеву в обмен за ту “амнистию”, которую он получил от Каменева и Зиновьева.
Прямая и открытая беспринципная сделка.
Итак, отказ от апрельских оговорок и взаимная “амнистия” за счет принципов партии, — вот те элементы, которые определили полное оформление блока, как блока против партии.
Третий этап в развитии блока — это открытые выступления оппозиции против партии в конце сентября и в начале октября этого года в Москве и Ленинграде, это тот период, когда лидеры блока, отдохнув там, на юге, и набравшись сил, вернулись в центр и пошли в прямую атаку на партию. Раньше чем перейти от нелегальных форм борьбы против партии к открытым формам борьбы, они здесь, в Политбюро (меня не было тогда в Москве), оказывается, говорили: “Мы вам покажем, мы пойдем на рабочие собрания, и пусть рабочие скажут, кто прав, мы вам покажем”. И они стали путешествовать от ячеек к ячейкам. Но результаты этого выступления оказались, как вам известно, плачевными для оппозиции. Вы знаете, что они потерпели поражение. Из печати известно, что как в Ленинграде, так и в Москве, как в промышленных районах Советского Союза, так и в непромышленных районах оппозиционный блок получил решительный отпор со стороны партийных масс. Сколько голосов они получили, сколько высказалось за ЦК, я повторять не буду, это известно из печати. Ясно одно, что расчеты оппозиционного блока не оправдались. С этого момента начинается поворот оппозиции в сторону мира в партии. Поражение оппозиции не прошло, очевидно, даром. Это было 4 октября, когда оппозиция внесла в ЦК заявление о мире и когда впервые, после ругани и наскоков, мы услышали от оппозиции слова, напоминающие слова партийцев: пора прекратить “внутрипартийную распрю” и наладить “совместную работу”.
Таким образом, оппозиция, потерпев поражение, оказалась вынужденной прийти к тому, к чему ее неоднократно призывал ЦК, — к вопросу о мире в партии.
Естественно, что ЦК, верный директивам XIV съезда о необходимости единства, охотно согласился с предложением оппозиции, хотя он и знал, что предложение оппозиции не вполне искренно.
Четвертый этап — это период, когда было выработано известное “заявление” лидеров оппозиции от 16 октября этого года. Обычно его квалифицируют как капитуляцию. Я не буду давать резкой квалификации, но ясно, что заявление это говорит не о победах оппозиционного блока, а об его поражении. Истории наших переговоров я рассказывать не стану, товарищи. Переговоры велись при стенографических записях и вы имеете возможность познакомиться с этим делом по стенограмме. Я хотел бы остановиться только на одном инциденте. Оппозиционный блок предлагал в первом абзаце “заявления” сказать, что они остаются при своих взглядах, и остаются не просто, а “полностью” на своих старых позициях. Мы убеждали оппозиционный блок не настаивать на этом. Почему? По двум причинам.
Во-первых, потому, что если они, отказавшись от фракционности, отказались вместе с тем от теории и практики свободы фракций, отмежевались от Оссовского, “рабочей оппозиции”, группы Маслова — Урбанса, то это значит, что оппозиция отказалась тем самым не только от фракционных методов борьбы, но и от некоторых политических позиций. Можно ли после этого говорить, что оппозиционный блок остается “полностью” при своих ошибочных взглядах, при своих идейных позициях? Конечно, нельзя.
Во-вторых, мы говорили оппозиции, что ей самой невыгодно кричать о том, что они, оппозиционеры, остаются, да еще “полностью” на старых позициях, ибо рабочие с полным основанием скажут: “значит оппозиционеры хотят драться и впредь, значит мало им наклали, значит надо их и впредь бить”. (Смех, возгласы: “Правильно!”) Тем не менее они не согласились с нами и приняли лишь предложение исключить слово “полностью”, сохранив фразу о том, что они остаются на старых позициях. Пусть теперь они расхлебывают кашу, которую они тем самым заварили на свою голову. (Голоса: “Правильно!”)
Зиновьев говорил недавно, что у ЦК нет оснований ругать их блок, так как Ильич одобрял будто бы вообще блоки в партии. Я должен сказать, товарищи, что заявление Зиновьева не имеет ничего общего с позицией Ленина. Ленин никогда не одобрял всякие блоки в партии. Ленин стоял лишь за принципиальные и революционные блоки против меньшевиков, ликвидаторов, отзовистов. Ленин всегда боролся против беспринципных и антипартийных блоков в партии. Кому не известно, что Ленин три года боролся против Августовского блока Троцкого, до полной победы над ним, как против антипартийного и беспринципного блока. Ильич никогда не стоял за всякие блоки. Ильич снял только за такие блоки в партии, которые являются принципиальными, во-первых, и, во-вторых, которые преследуют цель укрепления партии против ликвидаторов, против меньшевиков, против колеблющихся элементов. История нашей партии знает опыт такого блока ленинцев с плехановцами (это было в 1910–1912 гг.) против блока ликвидаторов, когда сформировался против партии Августовский блок, куда входили Потресов и прочие ликвидаторы, Алексинский и другие отзовисты, и во главе которого стоял Троцкий. Был один блок, блок антипартийный, Августовский блок, беспринципный, авантюристский, и был другой блок, блок ленинцев с плехановцами, т. е. революционными меньшевиками (тогда Плеханов был революционным меньшевиком). Вот такие блоки Ленин признавал, и мы все признаем такие блоки.
Если блок внутри партии повышает боеспособность партии и ведет ее вперед, то мы за него, за такой блок. Ну, а ваш блок, уважаемые оппозиционеры, разве он, этот самый блок, повышает боеспособность нашей партии, разве он, этот самый блок, является принципиальным? Какие принципы вас объединяют, скажем, с группой Медведева? Какие принципы вас объединяют, скажем, с группой Суварина во Франции или Маслова в Германии? Какие принципы объединяют вас самих, “новую оппозицию”, которая считала еще недавно троцкизм разновидностью меньшевизма, с троцкистами, которые считали еще недавно лидеров “новой оппозиции” оппортунистами?
И затем, разве ваш блок направлен в сторону и в пользу партии, а не против партии? Разве он повысил боеспособность и революционность нашей партии хотя бы на йоту? Ведь весь мир знает теперь, что за 8 или 6 месяцев существования вашего блока вы старались тащить партию назад, к “революционной” фразе, к беспринципности, вы старались разложить партию и довести ее до паралича, до раскола.
Нет, товарищи, оппозиционный блок не имеет ничего общего с тем блоком, который Ленин с плехановцами заключил в 1910 году против Августовского блока оппортунистов. Наоборот, нынешний оппозиционный блок напоминает в основном Августовский блок Троцкого как своей беспринципностью, так и своей оппортунистической основой.