Райвин бросил на него кислый взгляд.

— За ваши сладкие и щедрые милости я тоже благодарю вас, лорд король.

Джерин хмыкнул и склонил голову, уступая этот раунд своему приятелю Лису.

Когда Дагреф направил колесницу вниз к храму, Адиатанус покатил следом. Над головами у них летел Фердулф. Местные стражи поглядывали на него с нескрываемым интересом. Джерин тоже. Он сказал малышу:

— Ты уверен, что хочешь посетить Сивиллу и прозорливого бога? Байтон и твой отец не очень-то ладят между собой.

Первоклассное преуменьшение, мягче сказать было, пожалуй, нельзя. А если и можно, то не в этой жизни.

Фердулф одарил его своей очаровательной, полубожественной, полупрезрительной усмешечкой.

— Какое мне дело до того, что думает или делает мой отец? — возразил он. — Раз в его жизни нет места для меня, то какое значение имеют его отношения с прочими существами, пусть даже и с богами?

— Я говорил ему: не пей вина, — шепнул Джерин Вэну.

Чужеземец закатил глаза.

— Свои-то детки плохо нас слушаются. Что уж говорить о чужих?

— Чей это сын? — спросил один из стражей, указывая на Фердулфа.

— Маврикса, — ответил Джерин. — Ситонийский бог вина обрюхатил одну из моих крестьянок.

— Это правда? — Воин выпучил глаза от удивления. — Но Маврикс и лорд Байтон вместе изгнали чудовищ с поверхности земли… загнали их обратно в пещеры под святилищем Байтона.

— Совершенно верно, — согласился Джерин. — Самое вздорное сотрудничество, какое когда-либо видел свет.

Они проехали мимо нескольких аккуратных деревенек и столь же аккуратных окружающих их полей. Все крестьяне в долине Айкоса были свободными землепашцами и не признавали над собой никакой власти. Кроме власти Байтона, разумеется. Что попахивало анархией, по мнению Лиса, но он, как и Араджис, не предпринимал никаких попыток присоединить долину к своим владениям. Если уж Байтон мирился с нахалами, Джерин тоже готов был с ними мириться.

Фердулф спустился пониже и навис над Джерином, словно большой комар. Доверительным тоном он спросил:

— Как ты думаешь, прозорливец подскажет мне, как отомстить моему отцу?

— Понятия не имею, — ответил Джерин. — Однако на твоем месте, Фердулф, я бы не питал особых надежд.

— Но он же полноценный бог, — пробормотал Фердулф. — Это несправедливо.

— Да, наверное, — признал Джерин, — но я не знаю, что ты можешь с этим поделать.

Впереди, выделяясь белизной на фоне густой зелени, поблескивали мраморные стены святилища. Землетрясение, выпустившее на свободу чудовищ, разрушило его, но, пустив в ход свое могущество, Байтон восстановил свой храм. Приблизительно в то же время, когда они с Мавриксом водворили чудовищ обратно под землю.

— Разве не красота? — восхитился Адиатанус, а затем с отсутствующей физиономией произнес: — Однако ограда не выглядит такой прочной, как настоящая крепостная стена. А я слышал, что бог хранит за ней кучу всяких интересных вещиц.

— Так и есть, — подтвердил Джерин, — и ты умрешь на месте, если попытаешься стянуть там хоть что-нибудь. Байтон особенным образом карает тех, кто зарится на его имущество. Я видел парочку наказанных. Не самая приятная смерть.

Адиатанус задумался, но алчность все тлела в его глазах. И продолжала тлеть, даже когда они подъехали к огороженной территории храма. В пору переселения трокмуа на южный берег Ниффет вождь лесных разбойников, вероятно, решил бы, что Джерин врет, и попытался бы что-нибудь стибрить. За что, разумеется, поплатился бы жизнью. Он и сейчас поплатится, если решится на кражу. Но Джерину как-то не думалось, что трокмэ настолько глуп.

Стоявшие возле ворот служители занялись подъехавшими колесницами. Других посетителей не было. Святилище больше не влекло к себе толпы народа, как до землетрясения, не говоря уже о тех днях, когда паломники стекались сюда со всех концов Элабонской империи и даже из более дальних мест, уповая на то, что пророчество из уст Сивиллы поможет им уладить свои дела.

Пухлый священник с гладким лицом евнуха повел путешественников во двор. Фердулф следовал за остальными, паря в воздухе. Едва миновав ворота, он вдруг опустился на землю, причем так резко, что его зашатало. Малыш сердито взглянул на возвышавшийся над ним храм.

— Этот бог и впрямь полноценный, — сквозь зубы проворчал он, — поэтому мне приходится делать то, что он хочет, а не то, что хочу я. Еще одна несправедливость.

Адиатанус и двое сопровождавших его дикарей не обратили на его слова никакого внимания. Разинув рты, они смотрели на сокровища храмового двора, главными из которых были статуи императоров Элабона: Свирепого Роса, завоевавшего для империи северные края, и его сына, Орена Строителя, который, собственно, и воздвиг над входом в пещеру Сивиллы облицованный мрамором храм. Обе статуи, невероятно огромные, но очень реалистично выполненные из слоновой кости и золота, поражали воображение.