— Вы хотите ему отомстить?

— "Мне отмщение и аз воздам". Бог ему воздаст по заслугам. Судьба его отныне в Божьих руках. Я и пальцем не шевельну, чтобы его вытащить, равно как и не причиню ему вреда. Я не из тех, кто бьет лежачих и глумится над поверженными. Таких мерзавцев мы уничтожаем. Был случай в Англии, когда один негодяй плюнул в лицо пленному королю…

— Расскажите, — попросил дон Энрике.

— Не стоит, — вздохнул Арамис, — Просто не хочу, простите.

— Так вы для друзей этот заговор устроили или во имя человечества?

— Мои друзья — только часть всего человечества. А вы что думали, — усмехнулся Арамис с горькой иронией, — Чтобы потешить собственное честолюбие? Чтобы снискать дешевую популярность? Я сыт по горло этой популярностью… Вы же были в Ванне на крестном ходе. Мне надо, чтобы люди повергались во прах, целуя мою туфлю? Суета сует! Я не ищу земной славы. Но власть над миром — да, власть я должен сосредоточить в своих руках. И власть над миром у меня будет. Вы качаете головой, молодой человек? Вы считаете, видимо, что выстарившийся мушкетер впал в маразм?

— Я не думал… и представить себе не мог, что вы помышляете о таком. И что вам это даст?

— Вот что: восстанавливаем государство крестоносцев. В полном объеме. Стамбул вновь будет Константинополем — но католическим Константинополем. Имея в тылу таких конкурентов, как византийцы или «ромеи», как их называли, крестоносцы, вынужденные, кстати, присягать византийскому императору, допустили ошибку. Иерусалим будет христианским городом. Наши крепости будут восстановлены. А императором возрожденной империи крестоносцев будет Филипп Французский, раз уж Франция для него потеряна. И я возложу корону на его голову. Так начнется ДЕСЯТЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД, раз уж моему приятелю Бофору угодно назвать свой девятым, Бог с ним. Десять — отличное число. Круглая цифра! И эмблема простая — римская десятка. Крест Святого Андрея… Под Андреевским Крестом мы завоюем эту империю!

— А Филипп Французский знал о ваших имперских планах?

— Он должен был помочь мне занять место Римского папы. Я предназначал для принца "Милую Францию". Но — не вышло, так не вышло. Оставим Людовика на его троне. Оставим "милую Францию" средневековым постоянным эпитетом "Песни о Роланде"… — он вздохнул, — Ибо при Короле-Солнце порабощенная Франция не будет той "милой Францией", страной мира и благоденствия, в которую ее превратил бы Филипп под моим руководством.

— А на кого бы вы оставили Францию, если бы… если бы Филипп стал королем? А вы должны были бы уехать в Рим? — спросил Энрике с любопытством.

— На Атоса, конечно! Атос, только Атос мог бы быть премьер-министром. А гасконец руководил бы всеми нашими вооруженными силами.

— Они согласились бы? Не уверен…

— И я не уверен. Но чем черт не шутит! Я и Рауля не забыл бы. Загрузил бы его делами по самую макушку, чтобы некогда было думать о… глупостях.

— Разве любовь — глупость? Об этой истории судачат уже у нас, за Пиренеями. Моя племянница, юная Анита де Кастильо заявила своему другу: "Ну и дура же эта Лавальер! Да если бы меня так любили!" На что молодой человек ответил серенадой…

Арамис улыбнулся.

— Juventud, juventud… [10] — сказал он, задумчиво улыбаясь. А потом тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания.

— В данной ситуации любовь — глупость, — резко сказал он, — Не любовь вообще. Я имею в виду конкретный случай. А принц… Сейчас мне нужен принц не для французского трона. Я добуду ему новую империю. Когда я стану Римским папой, весь католический мир будет у меня в подчинении. Включая Его Величество Людовика! Включая Великого Магистра Мальтийского Ордена, рыцарей Сантьяго и Калатравы, Венецианскую Республику. Италию. Польшу. Понимаете, какая это сила? Я не перечисляю мелкие княжества и государства, вы сами знаете не хуже меня, что я имею в виду. Но это только начало.

После коронации Филиппа, короля Иерусалимского, мы нанесем удар по Северной Африке. Это второй акт драмы "Десятый крестовый поход". Но я не буду готовить удар так тупо, как Людовик! Что этот тщеславный мальчишка знает об Алжире, Тунисе, Марокко? Восточные сказки, и то в глупых переводах! Карнавал в Фонтенбло в псевдо-восточных костюмах, где арабы и турки так же мало похожи на настоящих арабов и турок, как его пастухи и римляне — на пастухов, которые есть в действительности и римлян, которые были в прошлом… Мои миссионеры подготовят почву, развалят государства Магриба изнутри. Кое-что уже начато в этом направлении. В этих государствах вспыхнет междоусобица. Мои люди спровоцируют региональные войны между мусульманами. Войны их ослабят. Тщательно изучив местный колорит, язык, обычаи, мы подготовим вторжение и — завоюем Северную Африку. А удар нанесем не с Севера, а отсюда. С Северо-востока, — и Арамис обвел рукой свою будущую империю, — Ответ католиков на зверства мусульман по отношению к мирным людям… Норд-ост, одним словом. Это вам, как будущему мореплавателю, понятно. Если Бофор к тому времени захватит и удержит в своих руках Джиджелли, отлично. База у нас уже будет. Если ж нет, начнем с нуля. Людовик Святой, римляне, испанцы — будет время проанализировать их победы и поражения. И сделать выводы из уроков прошлого… Это приходится делать в одиночку. А мне как пригодись бы Атос, с его эрудицией и гасконец, с его нестандартным мышлением! Что ж, один так один… И тогда к католической империи присоединятся Алжир, Тунис, Марокко, Египет…

— Сказки "Тысяча и одной ночи" — прошептал дон Энрике.

— Vamos a ver, caballero, vamos a ver! [11]

— Это все, что вы задумали, господин Д'Эрбле?

— Не все! Далеко не все! Мы говорили об Азии и Африке. Взгляните на Европу.

— С Европой все ясно, — пожал плечами дон Энрике.

— Ничего вам не ясно. Акт третий. Европа. Бель-Иль останется моей базой! Я не отдам Бель-Иль Людовику! Слишком много труда в него вложено! Не только моего… Славного Портоса, и всех этих людей — землекопов, каменщиков. Строителей. Вы, потомок знатного рода, можете их презрительно именовать чернью, я, священник, они мои братья во Христе, и я за них в ответе перед ним! И, вернемся к презренной прозе — денежных средств немало вложено, пусть не моих собственных, пусть господина Фуке, пусть не идеального происхождения… Обидно, рыцарь, поймите, обидно отдавать свое детище без боя… Но это, между прочим. Власть Римского папы ограничит претензии этого невесть, что о себе возомнившего юнца.