— Возможно, — покивал Збрхл. — Бельничане — народ мягкий, даже те, что в спецотрядах служат. Нервы у них запросто сдают. Когда мой дед, будучи на службе у Аммы Половчанки, боролся с демократией, то его именно из-за такой несдержанности бельницкие феодалисты в лоб подстрелили. Причем, холера, из арбалета. Они в засаде стояли, у дороги, демокрухов поджидали. Но демокрухи, как всегда, с утра митинговать принялись — вместо того чтобы в поход двинуться, ну и у этих засадников нервы не выдержали. Тогда дед подбежал к изгибу тракта, чтобы проверить, не идут ли уж наконец демухи. А когда возвращался, то его кретины, свои, значит, феодалисты, взяли и обстреляли. Хорошо, что шлем у него был крепкий, и болт его только оглушил. Но все равно несчастье случилось, потому что он на несколько бусинок сознание потерял, а когда очнулся и встал, тут стрела ему в зад и угодила. Демократская. Потому что наконец-то голодранцы появились.

— Амма Половчанка? Мать Гвадрика Частокола, властелина из Бельницы? Та, что рекорд династии побила, родив сына на одиннадцатом году жизни? Поздравляю, Збрхл! Прекрасно твои предки себе начальство подбирали!

— А что? Есть с чем поздравлять! Потому как Кургузый погиб, поддерживая гражданскую войну, то есть, по существу, служа морвацким интересам. А дедуля еще почетнее пал, потому как бился против той синей заразы, которая пыталась нарушить естественный порядок. То бишь — демократии. Не имеет значения, что он именно Амму мечом поддерживал. Главное — за какое дело боролся. А дело было самое святое из святых, возможно, даже важнее разгрома теммозан. Надо было отложить в сторону давние свары, когда призрак демократии через Виплан надвигался.

— Так дедушка погиб? — сочувственно спросила Ленда.

— Ага. Погиб. И как знать, не напрасно ли. Ту засаду феодалисты устроили, чтобы оборонять добродетель своей малолетней госпожи, то есть Аммы, которую в то время все называли Амулей, а то и Амкой, потому как она была девчонкой совсем. В Бельнице демократия еще не очень окрепла, феодалов не обезглавили, как там, в Совро, а сидели они интернированные по маленьким замкам и только и глядели, не идет ли палач. Когда Амме исполнилось десять лет, то и ее занесли в список опасных врагов демократии, и разошелся слух, что демушники собираются выкинуть с девочкой какой-то паскудный номер. Не то чтобы жизни лишить, скорее наоборот.

— Ага, — буркнула Петунка. — Понимаем.

— Ну, так рыцарство и самые верные поданные вскипели. Ведь в данный момент на Амке род заканчивался, и если б ее лоно эти голубые паршивцы испоганили, то династия, пожалуй, не продолжилась бы. Поэтому патриоты сформировали лесной отряд, в котором и мой дедушка служил и который должен был вокруг дворца девочки кружить, а в случае чего демократических насильников разгромить. — Збрхл вздохнул, наполнил кубок, чтобы смыть крепким пивом вкус горечи. — Засада, как я уже говорил, не получилась, потому что демократы дедушку заметили, луки вскинули и когда на тех, что в засаде сидели, наткнулись, то уже были раззадорены охотой.

— Так его убили?

— Еще не там. Он лишь у дворца полег, когда с несколькими уцелевшими бегство Аммы прикрывал. Эффективно ли, никто не знает, потому что доклады противостоящих сторон противоречили один другому. Феодалисты утверждали, что девочка целой с божьей помощью в лес ушла, а демократы — что сначала до нее представители народа дорвались и девственности лишили. Как было в натуре, сказать трудно. Факт же таков, что спустя несколько дней ее быстренько замуж выдали, а еще через девять месяцев она родила Гвадрика.

— За что пусть ее Бог накажет, — добавила Петунка. — А возвращаясь к Претокару, скажу вот что: начался бой, в котором королевич и русалка остались живы только потому, что карета была солидная. Хоть неожиданность вышла чудовищная. Бельничане выскочили из курятника и почти всю королевичеву свиту со двора прогнали. Рыцарей в ней было мало, в основном возницы да Мешторгазий, так что трудно было угадать, чья сторона возьмет верх. Претокару пришлось в карете забаррикадироваться, а на телеге, стоявшей позади, один разведчик цепом прикончил его маленького дракончика, которого королевич в связи с проклятием сюда привез. Вначале, понимаете ли, собирались сделать из дракона присмотрщика за нами. Кажется, двуглавого. Но дракон трагически погиб во цвете лет, так что задача пала на грифона.

— Не повезло вам, — сочувственно сказал Дебрен. — Дракон, тиранящий женщин, — истинный подарок для странствующих рыцарей, да и мало какой сапожник или кожгалантерейщик не польстится. Давно бы уж вас освободили. Но грифоны красуются на гербах многих родов. Вдобавок грифон круглогодовой летун, не то что дракон, которого зимой и ночью всего лишь на длинные прыжки хватает. На такого трудно с копьем охотиться. В общем, не модно грифонов убивать. Да и мех у них, кажется, неважный.

— Благодарю, — произнесла Ленда без тени благодарности. — Ты только усугубил у Петунки антибельницкий комплекс.

— Претокара спас Мешторгазий, — продолжала трактирщица, оставив замечание без комментариев. — Принявшись метать молнии и скинув с крыши бочонок чародейской мази.

— С крыши? — заинтересовался Дебрен. — Взлетел, что ли?

— По лестнице забрался. Сразу же, как только свита во двор въехала. С ассистентом, который тащил за ним бочонок. Впоследствии Петунела ругала себя на чем свет стоит зато, что лестницу у стены оставила — если б не метнулся паршивец, точно бы в гуще боя оказался и полег бы. Однозначно. Цель из него прекрасная: огромный остроконечный колпак, сам весь синий в звездах и седая борода. Аж до пояса. Но поскольку он на крыше сидел, то не было ни возможности, ни способа его прикончить. Так и получилось, что бельничане стычку проиграли.