Шах удовлетворенно кивнул. Именно этого он и добивался. После того как он заметил за собой слежку у французского ресторана, где встречался с Банкиром, Шах более всего опасался, что следом за Сайбелем в номер сауны ворвутся российские спецназовцы с автоматами наперевес.

– Я сделал вашему ученому официальное предложение выехать во Францию для наладки закупаемых мною приборов и обучению наших специалистов работе с ними, – приступил к своему отчету Сайбель. – Пообещал, что моя фирма возьмет на себя все расходы. Но он так и не сказал ни «да», ни «нет»... Эта их мерзкая азиатская манера не отвечать на конкретно поставленные вопросы! Но не беспокойтесь. Завтра я обязательно дожму русского. Хочу подключить к этому его переводчицу. Думаю, она сумеет его убедить.

– И не вздумайте! Даже не пытайтесь! – резко вскинулся Шах. Но, заметив испуг в глазах Сайбеля, смягчил тон. – Не имеет смысла этого делать. Он экстремал по натуре. Увлекается пешими походами по тайге, охотой в глухих лесах и сплавами по бурным рекам. Предложением провести несколько дней в супердорогом отеле его за границу не выманишь. Тут нужно что-то другое.

– Откуда у Вас такие сведения?! – изумился Сайбель.

Шах улыбнулся. Подробности о личной жизни Лобанова и его увлечениях ему поведала работающая вместе с ученым переводчица Лиза в перерывах между коньяком и стонами в постели. Но знать об этом Банкиру было вовсе не обязательно.

– Навел кое-какие справки.

– Другое? – Сайбель растерянно заморгал. – Но... остался всего один день. Завтра выставка закрывается. Я уже не смогу ничего придумать.

– И не нужно, – ответил Шах. – Вам вообще больше нет смысла появляться на выставке. Возвращайтесь во Францию. Когда Вы мне снова понадобитесь, я с Вами свяжусь.

– А... – Сайбель окончательно растерялся. – Как же ученый?

– С ним я разберусь. Без вашей помощи, – категорично произнес Шах.

Он пружинисто поднялся из кресла, вышел в прихожую и, отперев замок, указал гостю на дверь.

Сайбель тоже встал, но так и не нашел, что сказать, и молча вышел в коридор. В баре, вместо вина и шампанского, он купил бутылку водки, чем очень удивил ожидающую в номере блондинку. Тем не менее она не стала отказываться от дармовой выпивки и пила наравне с клиентом, а потом еще целый час старательно трудилась над его захмелевшим телом.

22 мая – пятница 09.25

Сидя за своим рабочим столом, Егоров просматривал добытые материалы об Алексе Сайбеле. Постепенно личность французского бизнесмена начала вырисовываться. По сведениям, полученным Егоровым в Минэкономразвития, в период с 1996 года, когда Сайбель стал вести свой бизнес в России, он имел отношение по крайней мере к двум российским инвестиционным проектам. Однако позднее оба предприятия, акции которых приобрел Сайбель, были обанкрочены по инициативе акционеров, а их активы распроданы с молотка. При этом доход Сайбеля, полученный им от распродажи имущества предприятий, более чем в два раза перекрыл его первоначальные инвестиционные вложения. Узнав об этом, Егоров горько усмехнулся. Французский инвестор попросту грабил Россию. Поразительно, что подобной «инвестиционной» деятельностью Сайбеля не заинтересовалась ни прокуратура, ни другие правоохранительные органы, призванные стоять на страже экономических интересов государства.

Помимо принудительных банкротств и распродажи имущества предприятий Сайбель занимался и чисто посреднической деятельностью. При этом не брезговал ничем. За бесценок скупал в России сырье, продукцию отечественных предприятий и высокотехнологичные разработки российских ученых, чтобы затем с выгодой перепродать их за границей. А сейчас, судя по отчетам службы наружного наблюдения, заинтересовался квантовыми осциллографами НПО «Алмаз» и их разработчиком профессором Лобановым. Скорее всего, осциллографы лишь прикрытие, предлог, чтобы выманить Лобанова за границу. Сайбель уже дважды обращался на выставке к Лобанову с таким предложением, сулил золотые горы, но пока так и не получил его согласия. Очевидно, сегодня, в последний день работы выставки, он использует последние аргументы. А затем, весьма вероятно, снова встретится с таинственным незнакомцем из ресторана «Версаль», чтобы отчитаться перед ним о проделанной работе или передать тому новые инструкции...

На столе резко зазвонил телефон внутренней связи. Егоров вздрогнул от неожиданности, но затем снял телефонную трубку.

– Слушаю, Егоров.

– Андрей, зайди срочно ко мне.

Судя по голосу, генерал Локтионов был чем-то крайне взволнован.

– Есть, Олег Николаевич.

Егоров быстро собрал разложенные документы обратно в картонную папку, озаглавленную «Дело оперативной проверки «Гость», и поднялся из-за стола.

Когда он несколькими минутами позже вошел в кабинет начальника управления, Локтионов сидел за столом и курил. При виде Егорова генерал смял сигарету в пепельнице и указал рукой на ближайший стул за приставным столом.

– Проходи.

Егоров занял предложенное место, при этом его взгляд случайно упал на пепельницу на столе начальника. Фильтр затушенной Локтионовым сигареты оказался измочален зубами генерала. Заметив, куда направлен взгляд Егорова, Локтионов раздраженно произнес:

– Тут еще не то сделаешь... Короче! Вчера вечером в ЦКБ умер замминистра атомной энергетики Борис Малашенко.

– Он что, болел? – удивился Егоров.

С того момента, как он по заданию начальника управления стал изучать вопросы сохранности российских ядерных технологий и произведенных ядерных зарядов, фамилия заместителя главы Минатома Бориса Малашенко встречалась ему не раз, но никак не в связи с болезнью заместителя министра.

– В тот-то и дело, что нет, – ответил Локтионов. – Вечером вернулся после работы домой, почувствовал себя плохо. Жена вызвала «скорую». Приехала бригада из ЦКБ. Малашенко перевезли в больницу. Не знаю, что там с ним делали врачи, но только в тот же день он умер.

– Ничего не понимаю, – озадаченно покачал головой Егоров. – Вот так сразу и умер?

– Я тоже ничего не понимаю! Но внезапная смерть заместителя министра, в ведении которого находились все наши ядерные программы, да еще в тот момент, когда террористы рвутся к обладанию ядерным оружием, мне кажется весьма подозрительной. – Локтионов сделал паузу, взвешивая, говорить или нет, и решив, что скрывать что-либо от Егорова не имеет смысла, добавил: – Да и не только мне. Сегодня я уже имел довольно неприятный разговор с Директором. Он тоже обеспокоен внезапной гибелью Малашенко. Поэтому! – Локтионов поднял взгляд на Егорова и, подводя итог всем своим предыдущим словам, сказал. – Отправляйся прямо сейчас в ЦКБ и выясни, что же все-таки случилось с Малашенко.