Шрифт:
— Не везет мне сегодня, — сокрушенно вздохнула Евгения. — Один за уродину держит, другой шлюхой обозвал…
— Я не говорил, что ты уродина.
— Ну, не говорил так не говорил… А то, что я шлюха, это неправда.
— Он тебя за плечевую принял.
— Я что, на проститутку похожа?
— Нет. Но вела себя не совсем достойно. Не надо было курить. Это же грубые мужланы, у них, если куришь, значит, даешь…
— Все-то ты знаешь… А ты не трус. Умеешь за женщину постоять. Где за губы так дергать научился?
— Там же, где ты заточкой махать…
— Ты что, срок мотал?
— Да было. Давно еще. По молодости. В плохую компанию попал… Восемь лет на строгом режиме, и не здесь, в тепле, а на самой что ни на есть Колыме…
— А за что?
— Говорю же, в плохую компанию попал. Вагон на станции обокрали… Времена голодные были.
— За воровство, значит.
— Я всего лишь на стреме… То есть смотрел, чтобы никто не помешал…
— Я не смольная институтка, мне, что такое стоять на стреме, объяснять не надо… Почему не спрашиваешь, за что меня взяли?
— Не знаю, удобно это или нет. Если неудобно, не говори…
— Неудобно под ублюдком лежать, когда он тебя насилует…
— Это ты о чем?
— Россия — самое гуманное государство в мире. У нас за изнасилование сажают. Вот меня изнасиловали и посадили…
— Разве так бывает?
— Бывает. Моя вина в том, что насильнику восемнадцати лет не исполнилось. Мне уже девятнадцать было, а ему только семнадцать. Получается, что я его совратила. Нормально, да?.. Я уже и заявление забрать собиралась, а следователь — нет, по всей строгости закона за то, что на богатого ублюдка тявкнула. Как ту дворняжку на три года…
— Если ублюдок богатый, тогда может быть, — кивнул Анатолий Данилович.
— Их там трое было. И у всех родители с деньгами и связями… Похоже, они во вкус вошли. Меня за развратные действия упекли, а Веронику… Она вчера к нам по этапу пришла… Ее за кражу… Подставили, короче. Отличный способ избавляться от неугодных. Беспредельщики, одним словом…
— И на каком уровне у них связи?
— Отец большой чин в столичном правительстве.
— Тогда с ними лучше не связываться…
— А кто сказал, что я собираюсь с ними связываться?
— Голос у тебя как натянутая струна звенит. Отомстить хочешь…
— Может, и хочу.
— А что тебе это даст?
— Как что? Они мне три года из жизни вычеркнули. А страдала я как…
— То есть тебя бы обрадовало, если бы они заняли твое место?
— Где, в тюрьме?.. Да, радовалась бы. Еще как радовалась бы!
— А когда радость пройдет, ты поймешь, что ничего не добилась… Я не хочу сказать, что этих подонков нужно прощать. Но и связываться с ними не стоит… Тебе дальше жить надо. Судимость когда снимут, в театральном своем восстановишься. В театре играть, в кино сниматься. Станешь известной актрисой, тем и утрешь нос — всем, кто против тебя был. Докажешь, что не сломала тебя судьба. Напротив, судьба вознаградила тебя за те беды и страдания, которые выпали на твою долю…
— Твоими устами только мед пить… Ничего, что я с вами на «ты»?
— Ничего… У меня внучка твоего примерно возраста, она со мной только на «ты»…
— Это та, от которой вы едете?
— Да, Софа… Она мне как дочь… Дочь моя, Галина, погибла. Внучка осталась и внук. Они мне как дети…
Анатолий Данилович снова расстроился. Дыхание участилось, на лбу выступили крупные капли пота. Он снова остановил машину. Полез в карман за нитроглицерином, бросил таблетку под язык.
Глава 9
В Домодедово они приехали поздно ночью. Должны были быть много раньше, но Анатолий Данилович раз пять останавливался, чтобы перевести дух. И с каждым разом стоянки были все продолжительней… Но в конце концов они подъехали к его родному городу.
— Могу тебя домой отвезти, — еле живой от усталости, сказал он.
— Да ладно уж, я сама как-нибудь. Потихоньку, на электричке…
— Какая электричка в час ночи?
— Ну, на такси…
— Маньяки сейчас на такси ездят… Можешь у меня переночевать, если не боишься. А завтра днем я тебя домой отвезу… Или ты спешишь очень?
— Да спешу, конечно. Мать увидеть хочу, отца. Но думаю, ничего страшного, если немного задержусь… Ты один живешь?
— Да, внук мой в Москве.
— Тем более. А то еще коньки с дороги откинешь. Хоть будет кому «Скорую» вызвать…
— Вот и ладненько… Только я не в самом городе живу, тут деревенька рядом…
Ехать пришлось через гущу леса по темной, но на удивление ровной дороге. Деревня самая обыкновенная. Деревянные и кирпичные дома вдоль длинной улицы. Но Анатолий Данилович проехал дальше. Оказывается, его дом находился на дальней окраине деревни, а если точней, то стоял на самом отшибе. И подъезд к дому отдельный — через лесок вдоль речки по узкой, плотно посыпанной гравием и хорошо утрамбованной дороге. Из-за лесной поросли ограды не было видно. Два фонаря над широкими железными воротами, которые открылись сами по себе, стоило Анатолию Даниловичу нажать на клавишу брелока.