Теперь оставался только маячивший у хижины Агадубебе телохранитель. Впрочем, никакого особого рвения по охране своего патрона охранник не проявлял, а просто сидел на ступеньках хибары и слушал транзисторный японский приемник, отстукивая в такт джазовой композиции.

Коротким ударом Максаков свалил стражника на пол.

– Извини, браток, – тихо прошептал Пантелей, схватил поверженного телохранителя под мышки и заволок его в дом. Подойдя к мирно спящему пахану, старший сержант присел подле него на корточки, прикрыл ладошкой рот и несильно толкнул его в плечо.

Старый контрабандист моментально открыл глаза и попытался было вскочить, но Максаков с силой придавил его голову с зажатым ртом к подушке, а указательный палец другой руки прижал к своим губам, красноречиво давая понять, что кричать и звать на помощь не стоит.

– Пиратес, – тихо прошептал Пантелей. – Здесь ист пиратес, – повторил старший сержант, но испуганный взгляд старика явственно намекал на то, что русского морского пехотинца тот не понимает. Максаков пошарил глазами вокруг, достал из неподалеку лежащего блокнота авторучку и на тыльной стороне ладони, которой зажимал пленнику рот, нарисовал выразительный череп с двумя перекрещенными куриными косточками под ним. Затем он отнял ладонь и показал рисунок главарю контрабандистов, жестом показывая на выход из хижины. – Пиратес, – пояснил Пантелей свой рисунок.

Видимо, язык рисунков сомалийский пахан понимал не хуже русских. Он молча кивнул и уставился на Пантелея, требуя разъяснений. Затем перевел взгляд на оглушенного своего телохранителя, который валялся на грязном полу хибары.

– Он – а-а-а! – Максаков негромко закричал, указывая пальцем на охранника. – Я ему – тсс-с-с-с-с, – старший сержант снова прижал указательный палец к своим губам. – Он опять – а-а-а, – гнул свою линию морской пехотинец, – тогда я ему – бум, – закончил объяснения Пантелей, выразительно взмахнув в воздухе увесистым кулаком. – Пиратес.

Контрабандист снова понимающе кивнул.

– Как же тебе объяснить, что мне надо? – с отчаянием прошептал Максаков, беспомощно вращая головой по сторонам. – Языкам, понимаешь, я не обучен. Так, знаю пару слов. – Он увидел брошенный карандаш и схватил его, как утопающий хватается за спасательный круг. – Щас нарисую… – И где с помощью нехитрой графики, где жестами, где обезьяньими ужимками старший сержант стал объяснять своему сомалийскому корешку план своих действий.

То ли благодаря схожести уголовного лексикона жестов, то ли из-за понятной обоим близости опасности, но, к счастью для Пантелея, предводитель местных контрабандистов-аборигенов быстро понял, чего от него добивается российский солдат. Он быстро-быстро закивал, схватил свое оружие и выскочил из хижины. Следом за ним шмыгнул Максаков, направляясь к выставленной вдоль стены бунгало пирамиде с оружием. Медлить было нельзя.

Пираты и в самом деле находились уже довольно близко от затерявшейся в джунглях деревушки. Поднимать лишний шум морским разбойникам тоже было никак не с руки. Двенадцать человек – это, конечно, приличная огневая мощь, но для этого нужно было подобраться к хижинам вплотную, не обнаружив себя заранее. Поэтому головорезы шли не цепочкой, а, во избежание встречи с патрулем контрабандистов, гуськом, выслав вперед дозорного. И только когда вся дюжина достигла окраины сельца, поставленный над корсарами старший приказал своим подручным рассыпаться и занять удобные для стрельбы позиции. Но прежде чем открыть стрельбу, главный бандит подозвал к себе двух подельников.

– Вон там – дом их главаря, – он издалека указал на хижину. – Зовут его Агадубебе. Вы вдвоем пойдете туда и скажете ему, что наши люди окружили его село, но резни мы не хотим, – продолжал инструктировать подручных главарь, – нам только велено узнать о двух русских моряках, которые должны были появиться в этом районе около суток назад. Передайте этому старому хрычу, что если он заартачится, то и ему, и его плюгавым помощникам до следующего часа не дожить. Пошли! – с этими словами он сильным пинком приклада выгнал обоих подельников из невысокого кустарника, а сам затаился в листве.

Дойти до дома заправилы контрабандистов пираты, однако, не успели. Где-то совсем рядом, и не со стороны деревни, а откуда-то справа, из зарослей, прогремела очередь, и оба бравых корсара с криками повалились на землю. Тут же застрекотал второй автомат, словно нарочно показывая огненными трассерами, откуда по пиратам ведется огонь.

– Засекли, ублюдки, – зло прорычал главарь, кинулся на землю и выпустил длинную очередь в сторону нападавших, – наверное, с самых джунглей нас вели. А ну, поддайте-ка им жару! – рявкнул он, перекрикивая звуки стрельбы. – И чтоб ни один не ушел!

Тут же застрекотали короткие автоматные очереди, и пираты короткими перебежками двинулись в сторону засады. Нападавшие немедленно прекратили огонь, затем где-то на краю цепочки пиратов громыхнул гранатный взрыв, и человеческие стоны ясно давали понять, что среди корсаров есть новые потери. По крайней мере, одного из морских разбойников контрабандисты задели наверняка.

– Вперед! Вперед! На абордаж! – заорал предводитель, только что не размахивая кривым клинком. Вместо этого он выпустил в темноту несколько коротких очередей. Впрочем, подбадривать своих подчиненных не было ровно никакой необходимости. В этих местах такие схватки между контрабандистами и пиратами означали только одно: в этом бою пленных не будет, и тут уж кто кого истребит – или морские разбойники контрабандистов, или наоборот…