– Кто?

– Та девушка, Олеся Красильникова.

– Которая из секты? Ты с ума сошла!

– Не я одна. Там все такие…

– Полька, что ты несешь? Как Красильникова могла умереть? Кто тебе сказал?

– Сама видела! Я ее будила, будила, а она не шевелится, тогда Веник ее встряхнул хорошенько…

– Кто встряхнул?

– Веник… А у нее рука упала и висит… Около кровати… Я ее потрогала – холодная.

– Кровать?

– Рука!

– Да, не надо было мне тебя в психушку посылать. Правильно говорят: обстановка тоже действует… Рука упала, кровать висит… Веники там кого-то трясут…

– Антон! Я тебе точно говорю: девушка та мертвая лежит. Я убежала, а Веник…То есть Вениамин, санитар, он пошел милицию и главврача вызывать. Но он сам тоже ее руку трогал: она уже холодная, и девушка не дышит.

– Погоди… Так, это что же выходит? Свидетельницу убили?

– Не знаю, убили или сама умерла, но там – темная история…

– Ладно, завтра я сам справлюсь в милиции, есть у меня там ребята знакомые… А ты сейчас ложись спать, слышишь?

– Да какое там – спать?! Я теперь точно до утра не усну…

– Ну, пусть Аристарх Владиленович с тобой поговорит, успокоит…

– Его дома нет.

– Так ты одна? Во всем доме? Подожди, а дед где?

– В казино, где же еще! Он вчера проиграл там пенсию, теперь, думаю, решил взять реванш.

– Понятно. Так тебе что, страшно?

– Честно говоря, да.

– Ну, ты не поддавайся страху. Запрись на все замки и ложись спать.

– Тош, а ты? Что ты будешь делать?

– Работать буду, писать! Кто мне «сосватал» статью про «колбасника»? Не ты? Тебе же надо что-нибудь этому Епифанцеву предъявить? Вот и сижу, понимаешь… Все, давай не трусь! Мысленно я с тобой.

– Спасибо…

Я положила трубку, пошла проверила замок на входной двери и стала готовиться ко сну. Хотя, зачем я замок-то проверяла? Умерла девушка в психиатрической клинике – и что? Кто знает, от чего она умерла? Могу сказать с точностью только одно: не от старости. Значит, кто-то ее убил? А может, у нее было неизлечимое заболевание? Какое? Да откуда я знаю! Может, она там, в секте своей, что-нибудь съела… или выпила… А что она могла выпить? Яд? Кто же самостоятельно пьет яд? А если ей его подсунули?… Нет, у меня сейчас голова разболится от всех этих мыслей. Ярцев прав: надо лечь спать. Утро вечера мудренее.

Я лежала в своей комнате, когда за окном раздался шорох. Именно шорох, тихий, но отчетливый. Кто-то крался по нашему саду. Я приподнялась на постели. Это что еще за сюрприз? Минуты две была полная тишина. Я успокоилась. Показалось! Я опустилась на подушку и постаралась уснуть. Но шорох тут же повторился. Что за черт! Это перестало мне нравиться. Я подошла к окну и попыталась рассмотреть в саду между деревьями того, кто издавал шорох. Но никого не было видно. Между тем шорох послышался вновь. У меня все похолодело внутри.

Я закрыла окно, задернула штору и снова улеглась в постель. Через несколько минут странный звук повторился, но теперь он доносился уже из кухни. А может, это мыши? Вообще-то у нас не было мышей, но как знать? Вдруг появились? Ясно было только одно: уснуть сегодня мне уже не удастся.

Ариша пришел под утро. Я сразу узнала его шаги. Он закрыл дверь, долго топтался у порога, кряхтел… Наконец я не выдержала и спустилась вниз, в прихожую. Дед был подшофе.

– О! Полетт, бон суар! (добрый вечер!)

– Какой «суар», дед? Ночь на дворе! Точнее, даже скорее раннее утро.

– Да?! – изумился Ариша. – А почему ты не спишь?

Я видела, что дед еле стоит на ногах, взяла его под руку и повела наверх, в его комнату. Попыталась раздеть, но он тяжело рухнул на свой диван и практически тут же отключился. Храп заполнил комнату. Ну вот, дождалась! Думала, придет дед, вдвоем не страшно, как-никак мужчина в доме. А что теперь? Лежать одной и слушать шорохи и странные звуки? Дрожать до утра?

Я вернулась в свою комнату. Вскоре начало светать. Летом, как известно, светает рано. Но это не принесло мне радости. Измученная бессонной ночью я задремала…

Меня разбудил звонок. Черт! Кто так рано? Разве можно звонить на рассвете? Я только прилегла, только закрыла глаза…

– Алло?

– Полин, это Ярцев.

– Да? А что так рано?

– Как рано? – не понял он. – Одиннадцать утра!

Пришла моя очередь изумиться.

– Как одиннадцать?! Серьезно?