– Когда же все это должно случиться? Мне ведь нужно подготовиться... – Миша вновь, в который раз, вспомнил о постепенности. Все идет не так, как должно бы. Опять скорость, опять этот галоп, когда не успеваешь толком сообразить, куда именно наступить, чтобы не провалиться в зыбучий песок.

– Сегодня вечером, часов в шесть. Чего долго тянуть, – пожал плечами Сергей. – Сделаешь свое дело, скроешься куда-нибудь на месяц-полтора, а потом станешь богатым человеком. Будешь крем Марго кушать, батистовые портянки носить.

– Неудачная аналогия, – Миша допил кофе, чересчур сильно стукнул чашкой о блюдце, и от удара оно раскололось. – Ну вот, битая посуда. Дурная примета...

– Слушай, иди к дьяволу, – вскипел Сергей. – Не надо ничего делать. Просто уходи и можешь мастурбировать на свой компромат!

– Ладно, ладно... – примирительно забормотал Миша. – В шесть так в шесть. Договорились. Успеем еще к дьяволу-то. Все там будем.

Мемзер, стоя в ванной, с помощью двух зеркал рассматривал себя со спины. Между лопаток наливался чернотой кровоподтек – работа Агамемнона. Странно, он совершенно ничего не чувствует. Впрочем, чему удивляться? Через несколько дней вторая часть его затеи состоится, вот тогда он и станет внимательно прислушиваться к себе. Как, должно быть, это будет забавно – слушать обратный ход часов внутри себя. Сергей ничего не подозревает, наоборот, просто светится от счастья – он уверен, что в клинике ему вкатили дозу экспериментального препарата, убивающего ВИЧ. Срок действия от сорока восьми до ста часов, теперь ему нездоровится. Агамемнон сказал, что так и должно быть: клетки принимают чужое для них активное вещество, начинается бурная перестройка всего организма и от этого повышается температура. Ничего, ждать осталось совсем недолго, скоро его племянник высидит золотое яйцо.

«Ведь умрет. Умрет на моих глазах, – подумал Мемзер. – Ни в чем не виноватый, глупый, но, в сущности, неплохой, беззлобный парень. Жаль его, но что поделаешь! Сколько же он будет стареть? Год, два? Агамемнон сказал, что точного прогноза он дать не в состоянии, слишком мала история опытов. Собственно, ее вообще никакой нет, истории. Ведь он испытывал свои причуды только на собаках, людей не задействовал... Да-а-а, лежит племяник, температурит, счастлив, что излечился от смертельной болезни, и не знает, что на самом-то деле все обстоит ровно наоборот».

Из раздумий его вывел голос жены за дверью. Она сказала, что звонил только что Сергей, предлагал им прийти в гости. Что он думает? Она не против.

– А почему бы и нет? – обрадовался Мемзер. – Я как раз думал, что неплохо было бы навестить Сережку. Ведь он живет где-то здесь, неподалеку? Кстати, я-то у него и не был ни разу! Скажи ему, что мы придем. Покупать ничего не надо, пусть лежит. Позвони в «Ермак», закажи побольше всего. Рождественские каникулы – это время обжорства. Ничто так не лечит, как русская кухня.

– Он предлагает к шести. Не рано?

– Думаю, в самый раз, – ответил ей Мемзер, и еще раз с сожалением поглядел на свою спину. – После можно поехать куда-нибудь вдвоем, развлечься. Ты не против?

– С удовольствием, – с готовностью, как будто еще не дослушав мужа до конца, согласилась Наташа.

...Она одевалась очень тщательно, словно готовилась к торжеству. Отыскала в шкафу великолепное, недавно купленное в Столешниковом платье – там был один из ее любимых в этом городе магазинов. Когда Наташа приезжала за нарядами, магазин закрывался, и она бродила между вешалками в одном нижнем белье, мерила все, что нравится. Такое позволялось не каждому. Кроме как для нее, магазин закрывали лишь для молоденькой телеведущей с громкой и дурной репутацией. Продавщица магазина как-то принялась рассказывать Наташе о повадках этой девчонки, но Наташа прервала ее, сказала, что подобные истории ей неинтересны, не ее уровень. Продавщица осеклась на полуслове, и Наташа видела, что мелькнуло у нее в глазах. «Чего же ты так бесишься, дурочка? Для тебя эта публичная лошадь так много значит. Ты польщена своей ролью, когда подаешь ей платье или поясок», – вот что она подумала тогда.

Надев чулки, платье и закончив свой образ на сегодня, Наташа воровато оглянулась на дверь: нет ли кого? – нагнулась и принялась что-то искать в шкафу. Достала небольшую, словно визитница, сумочку, открыла ее, проверила, все ли на месте, поглядела на себя в зеркало и перекрестилась.

Без нескольких минут шесть чета Мемзеров отправилась навещать любимого племянника. Было решено пойти пешком, прогуляться. Телохранители следовали на почтительном расстоянии спереди и позади, их присутствие совсем не ощущалось. Супруги беседовали о чем-то легком, старательно огибая неудобные углы воспоминаний о недавней трагедии. Мемзер дурачился, рассказывал анекдот в лицах, мычал коровой, хрюкал свиньей, что получалось у него особенно удачно, и возле самого подъезда подскользнулся, причем и это сделал шутки ради. Он вообще пребывал в великолепнейшем настроении.

– Странно, что нет консьержа или консьержки, – заметила Наташа, – видать, куда-то отлучились. Вот и чай стоит совсем горячий, пар из чашки...

– До ветру отправился твой ненаглядный консьерж, – не оборачиваясь, бросил Мемзер и шагнул в кабину прикатившего лифта. – Поехали, будет розыск чинить, пинкертонша.

Они поднялись на нужный этаж, и Мемзер, выходя, теперь уже не по собственной воле запнулся о порог лифта и чуть было не упал. Выругался, обозвав кого-то словечком стандартной колкости. Наконец позвонили в дверь нужной квартиры, Сергей открыл мгновенно, он стоял за дверью и ждал. Мемзеру он показался очень бледным.

– О! Да ты, я вижу, и впрямь не в себе! Слабость одолела? Немедленно в кровать. Агамемнон Лысьевич предупреждал, что так будет.

– Да нет никакой слабости, – Сергей пытался выглядеть беззаботным и естественным. – Просто давно не проветривал, не люблю сквозняков. Проходите скорее в гостиную. У меня тоже есть гостиная, между прочим. Да-да. И там довольно уютно, вот увидите.

– Мы заказали ужин, – покряхтывая отозвался дядюшка, стаскивая ботинок. – Его должны скоро привезти. Пальчики оближешь, гарантирую.