Хотя Рябой и сидел ко мне вполоборота, но я с радостью увидел, что лицо его приняло несколько озадаченное выражение. «Какая страна, такие в ней бандиты. Мелкотравчатые какие-то», – подумал я.

– Ладно, кореш. Это все интересно, но я к тебе не за тем прикатил. Тема вот какая. Ты, короче, у нас тут работаешь, правильно?

– Ну да, работаю.

– Ты ж приезжий, да? Откуда?

Я хотел было съязвить насчет их плохой информированности от сладкой парочки, но сдержался.

– Из Москвы.

– Во! Из Москвы! А к нам приехал бабки делать, да? Шо, у вас там совсем тяжко, а?

– Кому как. В основном у всех там сейчас проблемы. Кризис. Слышал?

– Ага, слыхал. Ну а ты шо, решил у нас кризис переждать?

– Ну, так я работаю потихоньку.

– Ну, мы знаем, что не «потихоньку» ты работаешь, а в полный рост. У тебя цистерны каждую неделю уходят, а то и по два раза за неделю. Верно я говорю?

– Как заказывают, так и отправляю. Стараюсь не задерживать.

– Ну, вот. И бабки ты имеешь нормальные.

– Да нет, с чего ты взял. Рынок, конкуренция. Много заработать не дают.

– Да ладно, не свисти, – браток взял прежний наглый тон, – ты с каждого литра вина хорошие бабки имеешь.

– Что тебе от меня нужно, говори короче. Я повторяю: меня дома ждут.

– Подождут, ничего страшного, я вон тебя часа три ждал. А нужен не ты нам, а мы тебе.

– Зачем это?

– Для защиты. Для твоей же безопасности. Вдруг на тебя наедет кто?

– Как ты сейчас?

– Ну да, – он рассмеялся, – или круче.

– Ну, понятно. «Крышу» предлагаете?

– А какой тебе смысл отказываться? Ты же хочешь дальше работать? Ведь хочешь?

– Хочу. А вот что ты хочешь?

– Мы. МЫ хотим. А хотим мы тебе предложить честный пацанский пополам.

– Это как это? 50 на 50, что ли?

– Ага, все правильно просек с первого раза.

– Ну,– это не серьезный разговор, и я в любом случае сейчас здесь с тобой обсуждать это не стану.

– А шо тебе не хватает?

– Не «шо», а «кого». Ты кто? Простая пехота, правильно?

– Ты шо! Обурел, в натуре? Ты шо лаешься!

– Да ладно, ладно, не бузи. Извини, если обидел. Не хотел. В любом случае я хочу с вашим старшим встретиться и с ним все обсудить, я думаю, что мы договоримся, и всем будет интересно, идет?

– Ну а шо, ты сразу не можешь ответа дать, а? Шо ты ломаешься, красавчик?

– Я не ломаюсь. Просто рассуждаю логически. Суди сам: я, разумеется, ни на какие твои условия сейчас вот так вот с ходу не соглашусь. Ты приедешь к своему главному, как вы там его называете, я не знаю, и скажешь, что я пошел в глухой отказ, так? А такой ответ будет означать, что с работой своей ты не справился, и придется вам меня повторно выцеплять. А я ведь и соскочить могу! Тогда тебе вообще предъявить могут за меня. В непонятку попадешь перед пацанами, перед старшими. А так ты сейчас приедешь, скажешь, что увезти меня ты не смог, потому что у меня с собой была волына. Зато я вам забил конкретную стрелку.

При этих словах я выдернул «Glok» из-за пояса и упер его Рябому в бок.

– Э, ты шо, ты шо? Сдурел?

– Я тебе говорю, а ты слушай. Я фигню не посоветую. Делай, как я говорю, и разблокируй мою дверь, я выхожу. Приду на встречу послезавтра, завтра я не могу, у меня отгрузка, мне на ней присутствовать необходимо. Это на весь день. А послезавтра давайте в шесть часов вечера, в «Гамбринусе». Все обсудим и, думаю, поладим. А тебе совет: если человек умеет зарабатывать деньги, то это не значит, что все его умения на этом ограничиваются.

Рябой нажал кнопку на водительской двери, моя дверь открылась, я спокойно вышел, дождался, когда он выедет из двора, потом медленно повернулся и вошел в подъезд.

– Привет, человечек.

– Маркуша! Привет, солнышко! Как прошел день? У нас есть креветки с авокадо и пиво: вкуснятина невероятная! Как ты любишь. Ты будешь есть? Или, может быть, пойдем сначала в спальню?

Руся была очаровательна. И никогда еще, ни до, ни после того вечера, я не делал такого сильного хода.

– Руся, завтра я уезжаю в Москву. Навсегда. Одевайся и поезжай к себе. Я не смогу проводить тебя. Мне надо собираться в дорогу.

Она не заплакала. Она не закричала. Она не стала театрально ломать руки. О, тогда мне казалось, что это достойная и искренняя женщина с чувством собственного достоинства. Просто плечи ее опустились, и она тяжело и медленно осела на стул, положив руки на колени, ладонями вниз. От этой ее детской позы, такой наивной и простодушной, у меня внутри все просто разрывалось на части, и я готов был уже пойти на попятную, но она меня опередила:

– Что-то случилось? Что-то очень плохое, да? Я сегодня весь день не находила себе места, я маялась. На работе все делала невпопад. Напарница даже подшутила надо мной. Она спросила, не беременная ли я?