Петр Юрьевич выглядел весьма комично. Маленький, толстенький мужчина лет пятидесяти с близко посаженными глазками и толстыми – даже чересчур – губами напоминал гнома из сказки.

Чувствуя себя несколько неуютно, Катарина быстро пояснила:

– Петр Юрьевич, меня к вам прислал Степаныч. Он сказал, что ваш отец проживал в этих местах еще в советские времена, и…

– А вы, простите, кто?

– Я ищу людей, которые могли знать Константина Марыгина, – Катка внимательно следила за реакцией Петра.

– Дядю Костю? Вот так сюрприз.

– Значит, вы были знакомы с Марыгиным?

– Конечно, был. Он и мой покойный отец вместе работали в министерстве. Дядя Костя был частым гостем в нашем доме.

– Пожалуйста, расскажите, что вам известно про Марыгина. В частности, меня интересует та страшная история… с убийством.

– А вам зачем?

– Долго объяснять, скажу лишь, что я должна знать как можно больше о том деле. Поверьте, мне жизненно необходимо воссоздать всю картину произошедшего.

– Охотно верю, только, по-моему, вы обратились не по адресу. О чем я могу поведать? Мне тогда было восемнадцать лет, и я, как, впрочем, и все остальные, был поражен дерзким убийством Марыгина.

– Вы хорошо помните день, когда стало известно о зверском убийстве?

– Еще бы мне не помнить. Я как раз приехал на дачу с радостной новостью – поступил на журфак МГУ. По этому поводу планировалось закатить грандиозную вечеринку с приятелями. Но, не успев сообщить матери об успешно сданном последнем экзамене, услышал, что Марыгин и весь обслуживающий персонал его дачи мертвы. Как сейчас помню свое состояние: ноги подкосились, в глазах зарябило, со стороны я напоминал полупарализованного старика. Шумиха тогда поднялась жуткая. То лето запомнилось на всю оставшуюся жизнь.

– Петр Юрьевич, а что вы можете рассказать о детях Константина Марыгина?

– Ничего конкретного. Они пропали. Их искали, причем искали долго, но те словно сквозь землю провалились. Если хотите услышать мое мнение, то я ни минуты не сомневаюсь, что детей тоже убили. Почему их тела не оставили в доме, сказать затрудняюсь, но в том, что брат с сестрой мертвы, уверен на все сто.

– Но тела не нашли.

– Зато их объявили официально мертвыми.

– Я в курсе, но тем не менее…

– Послушайте, – перебил Петр, – наша беседа напоминает допрос. Вы не находите?

– Извините, я немного нервничаю.

– Может, кофе или чего-нибудь покрепче?

– Не откажусь от чашечки чая.

Десять минут спустя, вернувшись к начатому разговору, Катка спросила:

– Вы общались с детьми Константина?

– Нет. Я же сказал, мне было восемнадцать, а они были мелюзгой. Вроде старшей была сестра, а брат лет на пять младше. Да, точно, девочке в ту пору исполнилось лет десять. Хотя я могу ошибаться.

– Как их звали?

Петр Юрьевич посмотрел на свои толстые пальцы.

– Не помню. Настоящих имен не помню.

– Что значит настоящих, разве были другие?

– Представьте себе. Они обращались друг к другу не по именам, да и остальные, включая обслугу и отца, называли детишек… – Петр вытянул вперед руку, давая Катке понять, чтобы она помалкивала. – Сейчас, подождите, ничего не говорите. Я вспомню. Сейчас-сейчас… На языке вертится, а вспомнить не могу.

Минуты две Петр судорожно напрягал память, а затем воскликнул:

– Вспомнил! Мальчугана называли Холодком.

– Холодком?

– Да, да, именно Холодком.

– А сестру?

– Помадкой.

Копейкина скривилась.

– Странные имена.

– Судя по всему, им нравились.

– Мне известно, что они росли без матери.

– Верно. Она скончалась.

– Скажите, а у Марыгиных была собака?

– Собака? – Петр неподдельно удивился. – Кажется, нет. А почему вы спросили про собаку?

– Я подумала, что наличие собаки могло бы помешать преступникам осуществить свой черный замысел.

– Интересная версия. И каким же образом собака могла нарушить планы убийц?

Катка пожала плечами.

– К примеру, она могла залаять, и находившиеся в доме люди успели бы сориентироваться.

Петр Юрьевич едва заметно улыбнулся.

– Когда идут на убийство, а тем более на такое изуверское, что произошло на даче Марыгина, наличие собаки не имеет абсолютно никакого значения. Или вы полагаете, что преступники, увидев псину, испугались бы и бросились наутек? Полно вам! Собака получила бы первую пулю, не успев даже подать голос. Насколько мне известно, пистолет был с глушителем, посему, как вы сами понимаете, никто не услышал ни шума, ни выстрела.