— Слышь, завтра, кстати, связисты приезжают. Мне твой земеля сказал, кстати, тебе привет, — поделился новостью Федос и затряс кистью руки, — мля, больно колется, иголка тупая — еле протыкаю! скоро все пальцы покоцаю.

— О, нормально, у нас завтра, после общественно-политической подготовки, ТСП до обеда — может уже в группу придут? Хорошо, если Поповских нормальных отберет.

— Да не заплужит! это же все-таки его группа, а он из нас лучших собирается делать.

— Ха, лучших возьмёт из сухопутной учебки! и что с ними делать? я хоть и сам из «Сапогов», но всё-таки из морских. А тут вообще какие-то пехотинцы.

— Да нее… вряд ли, всё, давай закруглятся, на проверку строиться пора.

Опять пропели про готовность всю жизнь служить в Военном Флоте, потом в составе группы голосили про то, как неведомые нам комсомольцы уходили на Гражданскую войну. А вот в учебке-то под барабан мы голосили-то намного лучше. Здесь мы просто орём, а там Камень и Хромов заставляли нас петь. Да не просто петь, а на два голоса. А барабанщик нашей учебной роты — что он вытворял своими палочками! Перед тем, как рота начинала идти строевым, после команды он стукал несколько раз палочками друг о друга и выдавал такую мощную раскатистую дробь, что аж сердце замирало. А наша ротная песня «И если в поход труба позовёт». А как Синий заставлял нас на плацу петь несколько песен подряд! Мы даже пели «Голубой вагон» из мультика про крокодила Гену. Эх, как рявкнем припев: «Скатертью, скатертью синий дым стелется и упирается прямо в Пентагон»! Говорят, матросы с кораблей вообще песни не поют на вечерке. А зря… перед сном подзарядится бодростью — никогда не помешает. Валяется у нас в ротной баталере барабан, правда без палочек. Вот бы забрать его и как дать дроби на «вечерухе» да какую-нибудь песню залихватскую спеть, а не проорать.

После вечерних мероприятий, как только притопали к казарме и замстаршины распустил строй, я сразу же побежал к «баллонам».

Ярик передал мне газетный свёрток, еще немного поболтал, выдавая страшную военную тайну о том, что в субботу мичман будет крутить боевик: «в котором снимается тот чувак, который играл в том фильме, где он такому здоровому китайцу в прыжке со шпагата ннааа.» О, да! Это наверняка будет отличный фильм! Тем более, «тот чувак» — неплохой актер. Как он ногами классно машет! Не то что Федосовский любимчик Шварц неповоротливый.

Расслабившись и задумавшись про фильм, я потерял бдительность и наткнулся на дежурного по разведпункту. Старший лейтенант с очень знакомым лицом, остановил меня и начал допрашивать. Кто такой? Откуда и куда? Из чьего подразделения? А что же у нас газетном свёртке? Надо же так нелепо попасться.

— А Поповские драчуны, ну-ну, ясно разворачивай пакет, сокол ясный, не стесняйся… таак, что это тут у нас — консеервыы, чай?? Голод что ли замучал? где взял?

— Да тут это старослужащие угостили, мы это у нас, — обреченно начал мямлить я.

— Ааа… да у вас же суточный выход скоро, вот и запасаетесь, как хомяки, ясно все с вами! только мне не верится, чтобы «пескари» вас угощали… Что-то мне дружок лицо твое знакомое, где я тебя уже видел, а?

— Не знаю, товарищ старший лейтенант.

— Стоп, сверток на землю! к бою! — ошарашил меня старлей. Пришлось положить сверток на землю и встать в стойку.

— Вольные удары в связке на четыре счета, начал!

Я, абсолютно не задумываясь, отработал на «воздухе» ту связку, которую мы тренировали перед «побоищем».

— Ааа, точно, это вы в спорткубрике в тройке работали под музыку, — вспомнил офицер, — так-так, короче, матрос забирай свои консервы, дуй в кубрик, отработайте еще пару серий. Ваши фамилии у меня есть записанные в блокноте, с вашим командиром переговорю, будете на показных выступать!

— Есть выступать на показных, — обрадовано сказал я, радуясь, что так дёшево отделался.

— Минута, исчез!

Я испарился за какие-то доли секунды. После отбоя мы еще около часа с Федосом сидели в баталерке и шили свои рюкзаки, пока нас не разогнал по шконкам пришедший с проверкой замстаршины.

— У нас пачка чаю есть, и печенья две пачки лишних, надо было бы его угостить — разрешил бы дальше сидеть, — сокрушался не успевший дошить Федос. Я все свои дела с «индпошивом» закончил и даже успел промазать швы клеем КЗ (клей защитный), пузырек которого притащил Федос со склада ПДИ. Как он заполучил его, я в подробности вдаваться не стал. Скорее всего, спёр.

С утра на завтраке все матросы с интересом пялились на связистов, прибывших в часть ночью. Особенно выделялись среди матросов два худощавых высоких парня в обыкновенном армейском «хэбэ», разглаженных по лётному, с голубыми петлицами и в высоких шнурованных ботинках.

— О, блин, «сапоги», — шептались между собой моряки, — смотри — десантники вроде, вот им подвезло-то.

— Блин, не дай бог, к нам попадут, — переживал Федос, — будем, как белые вороны.

— Фигня, а не связисты, — подытожили «киевляне», — за десантников не скажем, но матросы туфта, мы их по учебке помним. Они пришли, когда мы второй месяц учились, нормальных карасей нет.

Федосов увёл нас на общественно-политическую подготовку. Прибывший Поповских, поздоровавшись с группой, ушёл сначала в штаб, а потом в роту связи — беседовать с личным составом, подбирать себе разведчиков-радиотелеграфистов.