Внезапно Малоуна осенило:

– А как же уборщики? Почему они не бегут на выстрелы?

– Они в отключке. Валяются наверху.

– Твоя работа?

– А чья же еще!

– В чем твой интерес?

– В том же, в чем и у других, которые заявляются сюда посреди ночи. Я ищу Александрийскую библиотеку.

Малоун промолчал.

– Я остановился в отеле «Савой», – проговорил незнакомец, – в номере четыреста пятьдесят три. Я располагаю информацией, которая вряд ли есть у вас, а вы, возможно, знаете то, что неизвестно мне. Если вам вдруг захочется поговорить, приходите ко мне. Если нет… Может быть, еще когда-нибудь свидимся. Решать вам. Но, объединив усилия, мы смогли бы ускорить дело. Однако повторяю, выбор – за вами.

Проговорив это, таинственный незнакомец вышел из зала.

– Что, черт побери, это было? – ошеломленно спросила Пэм.

– Человек просто представился нам.

– Он убил двоих людей!

– И я ему за это весьма благодарен.

– Коттон, нам нужно отсюда убираться.

– А то я сам не знаю!

Он бегом спустился по мраморной лестнице. Пэм – следом за ним. Малоун обыскал всех троих убитых, но не нашел ни документов, ни чего-либо еще, что могло бы указать на их личности.

– Собери пистолеты, – велел Малоун, рассовывая по карманам шесть обойм, которые вытащил из карманов убитых. – Эти ребята капитально подготовились к драке.

– Я уже начинаю привыкать к виду крови, – сказала Пэм.

– Я же тебе говорил: дальше будет легче.

Отель «Савой», номер 453. Незнакомец сообщил, где его можно найти, косвенно это означало: «Мне можно доверять». Пэм по-прежнему сжимала в руках книгу о святом Иерониме, а сам Малоун – кожаный ранец Хаддада.

Пэм направилась к выходу.

– Куда ты? – осведомился Малоун.

– Я проголодалась, – ответила она. – И почему-то мне кажется, что в «Савое» – отличные завтраки.

Малоун усмехнулся.

«А она быстро учится!» – подумалось ему.

Вашингтон, округ Колумбия

У Стефани голова шла кругом. Ее взгляд был прикован к Бренту Грину.

– Объяснись! – потребовала она.

– Мы намеренно позволили похитить файлы. В администрации президента – предатель, и мы хотим выявить его. Или ее.

– Кто это «мы»?

– Мы – это министерство юстиции. Совершенно секретное расследование, о котором известно лишь мне и еще двоим людям. Двум моим заместителям, которым я доверяю безоговорочно и в руки которых готов вверить саму мою жизнь.

– Лгунам плевать на твое доверие.

– Согласен. Но источник утечки – не в министерстве. Он гораздо выше.

Стефани не верила своим ушам.

– И из-за этого ты поставил под угрозу жизнь Гари Малоуна?

– Того, что случилось, никто не мог предугадать. Мы понятия не имели, что за Джорджем Хаддадом охотится кто-то еще помимо израильтян и саудовцев. Утечка от предателя, которого мы пытаемся выявить, идет именно к ним, и ни к кому больше.

– Хотя бы это вам известно!

В мозгу Стефани всплыло: орден Золотого Руна.

– Если бы у меня хотя бы возникла мысль о том, что семье Малоуна может угрожать какая-то опасность, я бы ни за что не применил такую тактику.

Стефани очень хотелось в это верить.

– Мы полагали, что приоткрыть завесу секретности относительно Хаддада – безвредный шаг. Дать понять израильтянам, что Хаддад жив, не казалось столь рискованным, тем более что в файлах не было указаний на то, где он находится.

– Да! Только – прямой выход на Коттона!

– Мы полагали, что Малоун сумеет разобраться с любой ситуацией.

– Он в отставке! – почти выкрикнула Стефани. – Он больше на нас не работает! Мы не имеем права подвергать опасности жизнь наших бывших оперативников, тем более без их ведома!

– Мы взвесили эти риски и пришли к выводу, что они стоят того. Нашей главной задачей было найти предателя. Это важнее всего. Похищение мальчика изменило все. Я рад, что Коттону удалось его вернуть.

– Какой ты добрый! Наверное, ты счастлив, что в ходе этой заварухи ему не разбили нос!

– Меня достал Белый дом, – пробормотал Грин. – Банда добродетельных и продажных подонков!

Такого от Грина Стефани еще никогда не слышала.

– Со всех трибун они рассказывают о своих христианских чувствах, о том, какие они добропорядочные американцы, но любят они только себя. Каждое их решение обряжено в тогу, сшитую из американского флага, но предназначение каждого из них – только в одном: еще туже набить карманы главных американских корпораций, которые, в свою очередь, порадеют за дело их партий. Меня от этого тошнит! Я вынужден сидеть на заседаниях, суть которых – выяснить, что годится для телевидения и как это увязать с интересами нации. Я молчу. Не говорю ни слова. Я считаюсь «игроком команды». Но это не значит, что я позволю изгадить свою страну! Я приносил ей присягу, и в отличие от остальной швали в администрации для меня это кое-что значит!