— Это произвол, — сказала Тереза, но больше не произнесла ни слова. Беркович аккуратно упаковал шесть чашек в полиэтиленовые пакеты, еще раз пообещал вернуть все в целости и сохранности и вышел от гадалки как раз в ту минуту, когда по лестнице поднимался очередной клиент, в сторону которого старший инспектор даже не взглянул.

В лаборатории его ждал эксперт Рон Хан, которого Беркович с дороги предупредил о своем визите.

— Давай, — сказал Хан, протягивая руку за пакетом, — но предупреждаю — если чашки мыли, то вероятность что-то обнаружить близка к нулю.

— Мыли холодной водой, — сказал Беркович, — так что я надеюсь…

— Надейся, — буркнул Хан. — Приходи часа через три.

Беркович провел эти три часа в праведных трудах — звонил по телефонам, изучал материалы дела Ханы Бирман, задал несколько вопросов Хутиэли и, наконец, под вечер спустился в подвальное помещение, где размещались лаборатории судебно-медицинской экспертизы.

— Вот в этой посуде, — сказал Хан и показал взглядом на чашку, стоявшую на приборном столике. Остальные пять чашек лежали в полиэтиленовых пакетах и, видимо, интереса для расследования не представляли. — Осадок на стенках. Конечно, это молекулярная концентрация, и без нашего нового оборудования я бы тут черта с два что-то обнаружил.

— На твое новое оборудование я и рассчитывал, — улыбнулся Беркович. — Хорошо, что наука и техника идут вперед, верно? Еще год назад…

— Еще год назад, — подхватил Хан, — это было безнадежным делом. Чашки помыли, следы исчезли.

— Итак, это…

— Тебе химическую формулу? Или достаточно описания действия?

— Достаточно описания. Я не химик, я следователь.

— Препарат, парализующий сердечную мышцу. Из довольно распространенных. Действует в течение шести-двадцати часов в зависимости от эмоционального состояния клиента. Если ты имеешь в виду Хану Бирман, то это тот самый препарат — с вероятностью процентов восемьдесят.

— Достаточно, — кивнул Беркович.

— Неужели гадалка отравила свою клиентку? — удивился Хан. — Я понимаю, что так и было, но где логика? Зачем ей это было нужно?

— Ей это не было нужно, — хмыкнул Беркович. — Но, видишь ли, Хана приходила на сеанс не одна, а с тем самым любовником. Это в деле записано, но почему-то никто не обратил внимания.

— Ты хочешь сказать…

— Конечно! Пока женщины пудрили друг другу мозги, этот тип бросил яд в кофейник — он-то сидел на кухне, а женщины вели беседу в маленькой комнате. Потом вошла Тереза, налила кофе из кофейника и вернулась к клиентке.

— А этот тип допил оставшийся кофе?

— За кого ты его принимаешь? Он вылил отравленный напиток и, пока в соседней комнате шел разговор, приготовил другой, это не заняло много времени.

— То есть, Хану отравил любовник, а не муж?

— Естественно. Женщина ему до смерти надоела, а тут еще у нее фобия появилась — желание рассказать мужу обо всем. И эти ее эзотерические наклонности…

— Нормальный еврейский любовник, — сказал Хан, — берет в таких случаях пистолет. Помнишь историю с охранником из университета?

— Так это нормальный любовник. А здесь действовал умный — чувствуешь разницу? И он бы вышел сухим из воды, если бы не твоя новая аппаратура.

— И если бы не твоя идея проверить чашки, — сказал эксперт.

— Наверно, он увидел грабителя, попытался ему помешать, и потому его убили, — сказал комиссар Бергман, когда на утренней летучке в управлении старший инспектор Беркович коротко (подробности ночного происшествия всем уже были известны) изложил “дело об убийстве Коллекционера”.

Коллекционером — именно так, с большой буквы — называли Шая Малаховского, которому убийца не позволил дожить два дня до юбилея: к семидесятилетию был уже заказан банкетный зал в Петах-Тикве и приглашены гости в количестве двухсот пятидесяти человек — не так уж много, если учесть, сколько у Малаховского было родственников, сослуживцев, друзей детства и юности, а также просто знакомых и коллекционеров, с которыми у юбиляра были весьма натянутые отношения, но не настолько все же, чтобы не позвать коллег по хобби на славное, но так и не случившееся празднование.

— Похоже на то, — медленно произнес Беркович, пытаясь самому себе ответить на вопрос: почему версия о банальном ограблении кажется такой ясной, но все же не убедительной? — Похоже, но… Да, Малаховского нашли лежавшим на ковре, да, следы борьбы, да, удар тупым предметом по затылку… Все так, но… — тут мысль, наконец, кристаллизовалась в сознании, и старший инспектор воскликнул: — Но обычным грабителем этот человек быть не мог! Обычный грабитель взял бы всю тетрадь, а не стал бы вырывать из нее один-единственный лист!