Залюбовавшись сиим достойным зрелищем, Майка сперва не поняла, что проорала Грета. А потом сердито сообщила, что в няньке не нуждается, особенно, в такой, как достойная Борькина сестрица.

— Спасибо, утешила, — выслушав, мрачно проговорил Болард, а баронесса Смарда скривилась: всегда ее «уважаемая» семейка с юродивыми якшается: Дигна — с Налью, Болард с…

— Интересно, интересно, интересно… — промурлыкал братец тоном зайца из популярного мультика. Понравится ли матушке, что Грета ее по имени величает? И вообще, не ей, Грете, которой было тогда от горшка два вершка, вмешиваться во взрослые дела. Мятеж там, например, из-за какового пришлось благородному баронскому семейству искать на Земле убежища. Или в отношения Ингевора и его почтенной супруги, Майкиной родительницы…

Грета подскочила.

— Р-родительница! — и добавила что-то насчет княгини и конюха… Болард желчно усмехнулся: из Греты баронесса тоже была так себе.

— Я — это я, — отрезала сестра невозмутимо. — А вот байстрючку куда девать? Не воображай, что она мне тут нужна.

— Назад. К матери.

— К какой матери?! Застрелили Наль вчера. По приказу Претора.

Майка закричала.

Глава 9.

1492 год, 17 мая. Настанг

Болард споткнулся в темноте и схватился за стену, и тут же что-то ткнулось ему в грудь, и зазвенело по камням, заливая ледяной водою ноги. Болард переступил в луже, отодвинул носком сапога кувшин, и сказал:

— Ой, как интересно! — придержав Майку за плечо, чтобы не сбежала.

— Пусти!

— Ты что орешь?

— Пусти, Борис! — пропыхтела Майка, силясь вырваться.

— Ну уж нет. Зря я, что ли, за тобой бегал? — он уцепил девчонку под локоть. — Ну, пойдем к нему.

— К кому? — ненатурально удивилась Майка.

— К князю.

— Отвяжись от меня! Нету тут никаких князей!.. Ой…

Не отпуская Майки, Болард поднял кувшин.

— Ладно, — фальшиво вздохнул он. — Я и сам не заплутаю.

И насильно потащил девчонку вдоль по коридору. Потом уверенно свернул, спустившись на две высеченные в песчанике ступеньки, и вошел в каземат. Там горела плошка, прикрытая горшком, лучик выбивался из-под приподнятого края. Болард снял горшок и задумчиво остановился с ним и с кувшином посреди каземата.

— Хоро-ош… — услыхал насмешливое.

Болард поставил посуду на пол и обернулся на голос. Князь лежал на охапке травы, покрытой алым полотнищем, до груди укрытый белым верблюжьим одеялом. Он казался старше своих тридцати с чем-то лет. Сощуренные глаза с невозможно белого лица с ненавистью следили за Болардом.

— Неплохо устроился, — усмехнулся барон, присаживаясь на край постели.

Глаза князя сузились еще больше, но он смолчал.

— Не трогай его, — сказала Майка Боларду.

Ивар медленно повернулся к ней:

— Зачем ты его привела?

— Я сам пришел! — с вызовом сказал Болард.

— Выследил…

— Я за одеяло беспокоился. Пропади оно — меня Гретка живьем сожрет.

— Так забирай — и катись!

Князь поморщился от Майкиного визга:

— Уходи.

— Я не тороплюсь, — Болард пожал плечами.

— Это становится… привычкой…

Ивар привстал, красный траурный шелк скользнул из-под локтя, и Болард внутренне содрогнулся, сохраняя на лице такое довольное и сытое выражение, что Майке захотелось запустить в него кувшином.

— Ты лучше лежи, — Болард придержал князя за плечи. Тот дернулся под его руками.

Барон медленно отнял руки.

— Хорошо, — сказал он. — Злись. Пожалуйста. Сколько угодно. Что бы я ни сказал сейчас в оправдание — ты не поверишь. Плевать, не надо. Но помощь от меня прими.

— Пошел ты! — князь отвернулся, тяжело дыша. Болард наклонился к Майке:

— Ну ладно, он… Но ты-то можешь меня понять? Или тебе хочется, чтобы он вернулся туда, откуда вышел?

— Да уж ты постараешься.

Болард вскочил:

— Ну и подыхайте тут!

Выбегая из каземата, он очень хотел хлопнуть дверью, но двери не было.

Дон Смарда вернулся совершенно неожиданно.

— Опять? — возмутилась Майка.

Он прижал руку к груди:

— Пардон, меч забыл.

Рыжая выразительно посмотрела на его пояс, к которому был привешен корд. Болард проследил за ее взглядом и добавил:

— Мне лучше знать, — и велел Майке: — Давай, собирайся.

Девчонка ошалела от такой наглости. Взглянула на князя, точно дожидаясь, что он оборвет нахала, и ей сделалось не по себе. Ивар лежал, как мертвый, только камень в кольце вспыхивал красным и лиловым, будто живое сердце.

Майка стояла окаменелая даже тогда, когда Болард подошел к князю и стал заворачивать его в одеяло, связывая поверх шелковым полотнищем. Болард зло взглянул на девчонку:

— У тебя ноги отнялись? Собирайся живо! Крыжаки!..