Кровь бросилась Ксавьеру в голову, когда прозвучали последние слова песни. Услышав их, он вскочил на ноги.

Ласкать красивую белую грудь, — взревел он. — Черт возьми, кто ты такой, Пибоди? Никто, я уточняю, никто не смеет рассуждать о красивой белой груди моей невесты, кроме меня.

— Ксавьер, — зашипела Летти, яростно оттаскивая его за рукав, — Ксавьер, пожалуйста, сядь. Это поэзия трубадуров. Они всегда поют о груди, глазах и волосах. Сядь, пожалуйста, ради Бога.

Ксавьер проигнорировал ее, все его внимание было направлено на глумливую улыбку Пибоди.

— Я требую извинений. Здесь и сейчас.

— Вы хотите, чтобы я извинился? — Шелдон изобразил изумление. — Почему, черт возьми, я должен извиняться? Вы не услышали ничего, кроме скромного дара прекрасной, разумной, весьма очаровательной женщине.

— Это чертово оскорбление, вот что это такое, ты, ублюдок. И ты извинишься, черт возьми.

Ксавьер уперся рукой о белую скатерть и перемахнул через стол.

Он легко приземлился на середину комнаты и устремился к помосту, на котором восседал Пибоди. Музыканты бросились в разные стороны, парочка из них споткнулась из-за неуклюжих длинноносых туфель. Толпа притихла.

— Ксавьер, ты представляешь, что вытворяешь? — озабоченно взывала Летти. — Пожалуйста, вернись. Не устраивай сцену.

— Мне наплевать, что Пибоди окажется в неловком положении, — заявил Ксавьер, сознавая, что все сборище Кутил безмолвно наблюдает за ними. — Он заслужил это, поскольку поставил тебя в неловкое положение.

— Но я не смущена, — понизив голос, уточнила Летти. — Честно. Это только поэма, Ксавьер.

Ксавьер не обратил внимания на ее слабые протесты. Он сыт по горло Шелдоном Пибоди. Он прошел, остановился перед главным столом и смахнул в сторону блюда и подносы с едой, которые громоздились перед Пибоди, как баррикада. Тарелки, кубки, ножи и подносы каскадом посыпались на белую скатерть.

— Что за черт? — вскочил на ноги Пибоди, когда вино полилось ему на колени. — Вы соображаете, что творите, Августин?

Другие гости, сидящие под пологом, быстро убрались с дороги, отодвинувшись к краю, но не сделали попыток прекратить сцену. Похоже, толпа вошла во вкус, наслаждаясь новым представлением.

Сэр Ричард, огромный краснолицый мужчина лет пятидесяти, схватил нож и постучал по кубку, привлекая внимание.

— Я вижу, у нас здесь небольшое дельце в духе рыцарства и установления чести. Кажется, два отважных рыцаря добиваются благосклонности одной и той же прекрасной леди. Что скажете, дамы и господа? Как мы должны с этим поступить?

— Пусть они оба напишут стихи, а мы завтра рассудим их, — завопил один тип в красно-серой тунике. — Победитель будет развлекать даму завтра вечером.

— Пусть леди выберет между ними сама, — предложила дама в высоком и широком головном уборе с вуалью.

— Я «за», пусть леди выбирает, — вторила Элисон Крейн. — Это ее право.

— А я говорю, пусть сражаются за нее, — предложил кто-то еще. — Пусть устроят поединок в стрельбе из лука или сразятся в шахматы.

— Нет, поиски. Устроить поиски.

— Ладно, пусть поиски. Давайте, организуем поиски. — Крик эхом прошелся по комнате и сопровождался аплодисментами.

Сэр Ричард снова постучал по кубку.

— Как Предводитель Кутил, я должен сделать выбор, и мне нужно подумать над этим делом. — Он повернулся к Ксавьеру и Шелдону. — Что вы предпочтете: стрельбу из лука, шахматы или поиски, господа рыцари?

Ксавьер посмотрел на Пибоди.

— Что я предпочитаю, так это схватить доктора Пибоди за горло и душить до тех пор, пока он не извинится за оскорбление моей будущей жены.

Пибоди слегка покраснел.

— Думаете, сможете это сделать, Августин? Давайте, попытайтесь. — Он наклонился над столом, лицо исказилось в злобной насмешке. — Вперед, давайте. Но имейте в виду, я брал уроки у мастера боевых искусств.

— Я это учту, — Ксавьер взял Пибоди за плечи и вытащил из-за стола. Затем он отпустил его.

Пибоди пронзительно завопил, свалившись кучей к ногам Ксавьера.

— Да как вы смеете угрожать мне? Я вытру пол вашей физиономией, Августин. Вы заплатите за это.