— Разве это не замечательно! Реальна только опасность. Только опасность стоит того, чтобы жить.

— С такой же вероятностью опасность может означать смерть, — сказала я. — Ты еще недостаточно опытный водитель для такой скорости.

— Машина все делала за меня, а Джастин придумал этот маршрут для испытания на большой скорости, — сказала она. — Единственное, что требуется, — не выпускать руль из-под контроля ни на секунду. Кроме того, умереть молодой не так уж плохо, как ты думаешь. Кому хочется состариться, стать морщинистой и увидеть, как все постепенно исчезает у тебя из-под носа? Как Алисия Дейвен!

— Алисия? — хитро переспросила я. — Глядя на нее, не заметишь ничего такого.

— Не будь дурой. Она может выглядеть страшно старой. Такой же старой, как Джастин. Это ее последний шанс, и она знает это. Она страшно разозлилась из-за того, что ты вернулась домой. В конце концов, именно здесь ты украла Джастина у нее под носом. Может, ты не имеешь никакого права на него. Ты никогда не думала об этом?

Эта мысль как бы ужалила меня, и я не смогла не ответить.

— Ни одно человеческое существо не имеет права на другое. А в данном случае я даже не подозревала о ее существовании до тех пор, пока не прошло несколько месяцев после нашей женитьбы.

— Бедняжка! — сказала Дейсия, но в ее голосе было мало сочувствия. — Во всяком случае, я полагаю, у нее должно было бы хватить ума остаться первой.

— Возможно, Джастин сам захотел перемен, — сказала я с кислым видом.

Дейсия ухмыльнулась, остановила машину на обочине и высунула свои длинные голубые ноги из машины.

— Пошли, Ева. Я хочу показать тебе место, которое я обнаружила пару дней назад. Может, ты знаешь его, но все же пойдем.

Я последовала за ней по тропинке среди деревьев и тотчас же поняла, куда мы идем. Это была дорожка к руинам Атмор Холла, куда я пришла вчера днем.

Когда мы подошли к тому месту, где была разбитая стена, и лежал травянистый ковер, который поддерживался в отличном состоянии и был аккуратно подстрижен перед огромной аркой окна часовни, Дейсия побежала по нему, даже не взглянув на небо и на каменную арку. Я следовала за ней, желая остановиться. Вчера я очень спешила из-за приближающихся туристов. Теперь же мне хотелось осмотреть все более тщательно.

— Подожди, — сказала я. — Я много лет не видела всего этого. Мне бы хотелось задержаться.

Она огляделась вокруг, впрочем, без особого восхищения.

— Ох уж эти старинные камни! Пошли, здесь есть что-то получше.

Я осталась стоять на месте. Промелькнула мысль о старике Даниэле, но я не хотела теперь думать о нем. Остроконечная готическая арка взмывала в голубое весеннее небо. Камни были старыми и поросшими мхом, но там и тут виднелись серые плешины — следы пожара, который разгорелся здесь давным-давно. Там, где камни, служившие основанием окна, поднимались над травой, появились первые робкие желтые и бледно-розовые цветы куриной слепоты и примулы. И пока я стояла, как и в тот первый раз, самолет прочертил на небе белую черту.

Одни и те же эмоции могут повторяться, я поняла. На этом самом месте на меня нахлынули те самые чувства, что и тогда: мимолетное сознание того, что боль — это всего лишь краткий миг в быстротечном беге времени, сознание того, что другие страдали до меня и будут страдать и после меня. На какой-то момент вся вселенная как бы сосредоточилась вокруг меня снова, чтобы тут же я вновь поняла, что я всего лишь малюсенький фрагмент общей огромной картины, и было что-то утешительное в этом чувстве.

— Что ты там видишь? — в тоне Дейсии было удивление.

Я показала.

— Ты можешь видеть это тоже. Вон тот самолет перечеркнул арку. Старая Англия и новая. Все движется, несмотря на ужасные вещи, которые происходили или могут произойти снова, а старые вещи стоят, напоминая нам о том, что происходило раньше.

— И это и есть то, во что ты веришь? — спросила Дейсия. — В то, что это будет продолжаться без конца? Я — нет. Я полагаю, что мы все движемся к концу — пф-ф! По мне лучше наслаждаться, пока я могу.

Слово «веришь» вызвало во мне другое воспоминание. В тот самый день, когда Джастин впервые показывал мне меч Джона Эдмонда, платье Маргарет и все прочее, он употребил то же слово после того, как поцеловал меня. Я на какое-то время забыла об этом.

«А ты верующая, — сказал он, а когда я спросила его, что он имеет в виду, он не сказал мне прямо. — Вера — это не то, о чем надо говорить или что надо объяснять. Она просто есть», — ответил он.

— Я бы хотела верить во что-нибудь, — сказала Дейсия, и ее голос звучал неожиданно печально. — Это должно быть так хорошо.