— Ладно, бери.

— Вот и молодец, — Камео звонко чмокнула его.

Когда они ложились спать, Торин спросил:

— Камео, милая, а где наша мочалка?

Девушка подняла глаза на воина.

— Почему ты спрашиваешь? Она тебе нужна?

— Вообще-то да. Я сейчас принимал ванну, и нигде не мог её найти.

Камео разгладила складки на хлопковой ночной рубашке белого цвета. Улёгшись поудобнее, она ответила:

— Аэрон попросил меня одолжить ему мочалку, но, боюсь, мы должны распрощаться с ней.

— Вот как?

— Да, Легион их сгрызает. Не терпит конкуренток и предпочитает сама делать их непростую работу.

В комнате раздался их смех. Торин потушил свет и они обнялись, готовясь заснуть.

— Торин…

— Да, любимая?

— Я хочу тебе сказать кое-что, — Камео начала выписывать причудливые узоры на его груди.

— Я слушаю.

— Помнишь, недавно мы обсуждали моё недомогание?

Торин повернулся к ней, вспыхнувшие глаза отражали страх за неё.

— Тебе опять стало хуже? — он отчаянно надеялся, что она ответит отказом.

Каме сильнее надавила на него, в каждом жесте проскользала нежность и любовь.

— О нет, не волнуйся, — Торин не мог выразить своё облегчение от этих слов. — Я не была уверена, но спросила у Эшлин, и утвердилась в своём мнении. Любовь моя, я подарю тебе ребёнка.

Повисла тишина, Торин молчал. В душу Камео закралось беспокойство. Он не рад?

— Это правда? — послышался его голос в темноте. — Ты уверена?

— Теперь да, — Камео жадно ждала его ответа.

Неожиданно Торин схватил её в объятия, но, вспомнив, в каком она положении, отпустил. Взяв лицо Камео в свои ладони, он с любовью поцеловал её.

— Значит, ты рад? — с придыханием спросила она.

Торин наградил Камео ещё одним поцелуем.

— Рад ли я? О, Камео, жизнь моя! Во всём мире нет мужчины счастливее меня!

Глава 17

Торин был готов станцевать джигу от счастья. Да возрадуется мир, того, чего он боялся, не произошло. Воин беспокоился, что Камео, как многие беременные женщины, будет подвержена частым переменам настроения, постоянно плакать, но этого, к его великой радости за месяцы её состояния, не случилось.

Но нельзя сказать, что всё было спокойно. Ловцы изредка продолжали докучать им. После каждого устроенного им предприятия редко кому удавалось остаться в живых. А совсем недавно им стало известно, что Ловцы в большем количестве начнут осваивать территорию вокруг замка. Что ж, они явно удивятся, когда им дадут достойный отпор. И ещё их ждёт сюрприз — хотя они и так уже, скорее всего догадались — Торин жив!

Это выступление против Ловцов в данное время было Повелителям крайне невыгодно. У Эшлин приближался срок рождения, и весь дом стоял на ушах. Меддокс и вовсе метался как зверь. Камео очень с ней сблизилась, но, видя, что порой Эшлин становится плохо, опасалась, когда ей придёт время рожать.

— Перестань, — сказала ей как-то Эшлин, поглаживая живот. Ребёнок в последнее время часто пинался. — Вот увидишь, это здорово. Когда ты возьмёшь на руки ребёнка, то поймёшь, что боль стоило потерпеть.

Камео положила руку на свой уже выпирающий живот, хотя куда ей до размеров Эшлин. Камео, любившая одеваться так, чтобы быть готовой к нападению и защите, всё таки она как-никак воин, сейчас носила лёгкие, не стесняющие платья и сарафаны. То платье, что было на ней, в бледно-голубую и белую полоску, Торин выбрал для неё сам.

— О, привет роженицам! — Анья выглядела жизнерадостно. Камео отметила стройную талию Богини, раздумывая, решится ли та на продолжение рода. Тогда она уже не будет носить вот эту короткую чёрную юбку, жёлтый свитер и туфли на высоком каблуке. Хотя кто эту Анархию знает.

— Мы пришли скрасить ваше одиночество, — это пропела входящая вслед за Аньей Гвендолин. Одетая более скромно, в синие джинсы и белую кофту, с заплетёнными в рыжие косы волосы, она выглядела не менее привлекательно, чем подруга.

— А что Даника? — осведомилась Камео.

Анья плюхнулась на кровать, юбка ещё больше задралась.

— Да она там вклинилась в мужскую беседу об этих Ловцах. Говорит, что никогда не будет больше протыкать Рейеса кинжалом, если тот оставит её.

Гвен присела рядом с Эшлин. За эти несколько месяцев после нападения в саду от раны не осталось и следа.

— Боишься?

Эшлин вскинула брови.

— Чего? Рожать? О нет, напротив, жду с нетерпением. Да и пора бы уже малышу появиться.