Любка слушала, забыв как дышать, внезапно открыв для себя, что где-то там есть другая жизнь. И не страшная, если уметь себя поставить. Бывало, устраивалась разборка, но в основном были, как одна команда, как семья, которая ела, спала, работала, занималась двадцать четыре часа бок о бок. За драки в училище выгоняли сразу, давая на сборы двадцать четыре часа. В общежитии всегда было два или три воспитателя, и днем и ночью, которые следили за порядком, а в училище и на работе кураторы группы, которые относились к своим воспитанникам, как родители и наставники. Жили в комнатах по двое и по трое, и у каждого была своя кровать, два комплекта постельного белья, отдельная тумбочка, полка для книг, и место в шифоньере с зеркалами. А еще в комнате стоял стол, и была общая на этаж кухня. И никакой грязи, кругом асфальт. А еще никому не запрещалось приводить до пол-одиннадцатого друзей или ходить на дискотеки, которые проводились в училище и в парке культуры и отдыха, или в кино на любой сеанс.

О такой жизни Любка не смела мечтать…

Несколько дней она ходила вокруг и около Нади, примериваясь, как спросить о себе. Если там принимали всех и даже без аттестата, то ее, наверное, тоже могли взять. Но все же, лучше приготовиться к худшему и не питать иллюзий, выложив все начистоту.

Наконец, она подловила ее, когда та сидела на скамейке, дожидаясь подруг, с которыми собиралась отправиться гулять. Гуляли они всегда допоздна, возвращаясь под утро. Частенько их провожали бывшие одноклассники или ребята постарше, которые теперь тоже учились в училищах и на лето вернулись, не сомневаясь, что правильно оставили школу. Иногда они сидели на скамейке под окном Нади, о чем-то весело болтая, или даже целуясь.

Любка подошла и села, не зная, с чего начать разговор. Надя заговорила первой, предложив ей шоколадную конфету, которую привезла с собой.

— Ну?! Опять из дому выгнали? — спросила она с сочувствием.

— Нет, я про училище спросить… А меня возьмут?

— А почему тебя не должны взять? — с недоумением пожала Надя плечами.

— Вот… — Любка положила руку, предоставив доказательства. И вздрогнула, услышав, как позади присвистнули.

— И давно это у тебя? — спросила Надина подруга, присаживаясь рядом.

— Не знаю, давно, — Любка покраснела, уши вдруг загорелись.

— При такой-то жизни! — поддержала ее Надя.

— Можно мотальщицей или трепальщицей, там с хлопком работают. Зарабатывают они не меньше, но очень пыльно. Им еще за вредность платят.

— А в ткацком цехе шумно, — рассудила Надя, успокоив ее. — Им и респираторы выдают, и беруши. Наверное, если у тебя будет нормальная жизнь, это пройдет. Там много специальностей — красильщицы, контролеры, прядильщицы…

— Но если не пройдет, тебе будет трудно, передовиком производства не стать. Там надо работать так быстро, что нам еще учиться и учиться. А они, знаешь, сколько получают! Ого-го-го! И квартиры им в первую очередь дают.

— Ну, — с тяжелым вздохом согласилась Любка, но облегчение она почувствовала. — Я понимаю, — Любка покачала ногами, задумавшись. — А можно мне на будущий год вместе с девочками поехать?

— Ты же еще маленькая! Маленьких не берут! — воскликнула Надина подружка.

— Но вы же говорили, что можно без аттестата! — Любка снова покраснела. — А на свидетельство о рождении можно кляксу поставить! — выдала она давно продуманный способ.

— Это в исключительных случаях. Когда с милицией привозят или из дому убежала.

— Я тоже убегу, — сразу же решила Любка.

— Ей лучше уехать! — сразу же согласилась Надя, останавливая свою подругу, которая открыла рот, чтобы сделать внушение. — Я тут такого насмотрелась! Люба, надо хотя бы семь классов закончить. Ну, — Надя развела руками, пытаясь объяснить Любке суть. — Там недалеко спецшкола, в которой учат, пока не исполнится семнадцать лет. Или трудные, их в училище направляют из детской комнаты милиции. По возрасту они сразу считаются старшекурсницами. Правда, учатся они всего лишь год, но если рассказать, как ты живешь, я думаю, тебе помогут.

— Там всем помогают, — согласилась Надина подружка. — Школа одно, а училище другое. Многие девочки вообще в школе не появляются.

— Это как?! — изумилась Любка.

— Ну, в училище преподают специальные предметы, которые пригодятся в работе. А школа в другом здании. Это не училище, а вечерняя общеобразовательная школа, в которой можно учиться в любое время и любому человеку, который хочет получить аттестат о среднем образовании. Нас, конечно, проверяют и пугают, выгоним, выгоним, но еще никого не выгнали из-за школы.

Любка кивнула.

— Потерпи два года, — Надя выставила перед нею два пальца. — Конечно, если бы не было этого… — она кивнула на скамейку, где Любка показывала свою болезнь, которую сама она за болезнь не считала. — Пошла бы к нам, прядильщицей.

— У нас лучше, чем у других! — похвасталась Надина подружка.

Любка рукой провела по лбу, вытирая пот.

— Только два? — прищурилась она.

Надя и ее подружка напряженно кивнули. Нет, они не смеялись, Любка прочитала это по их глазам. Отнеслись с пониманием. Она приободрилась, позволив себе расслабиться. Наверное, даже почувствовала с девочками какое-то родство. Где-то там был рай, не думать о нем Любка уже не могла. Конечно, хорошо бы ихтиологом, но прядильщицей тоже не плохо. А то, что состояние ее изменится в лучшую сторону, когда изменится жизнь, она не сомневалась.