— Что?!

— Какого черта вы устроили этот проклятый взрыв?!

— Это не мы! Это не мы!

— Тогда кто? Кто?!

— Не знаю.

Наверху стукнула дверь, раздались голоса, громкие, встревоженные. Топот по лестнице, началась эвакуация.

Вот именно сейчас и можно кое-что прояснить. Если Голицын прав и за отелем действительно установлена слежка — в такой суматохе только и можно ускользнуть.

— Куда ведет этот коридор, ты знаешь?!

— На задний двор. Там мусор… привозят продукты.

Не говоря больше ни слова, я потащил незнакомку за собой.

Дверь, как и положено аварийному выходу, была открыта, и мы выскочили на задний двор отеля прежде, чем те, кто спускался по лестнице, увидели нас. Двор — какие-то контейнеры, запах невежей пищи, небольшой развозной грузовичок. Несколько арабов, небритых, в синей рабочей униформе — поденные дешевые рабочие, они не контактируют с клиентами, отельеры и тут экономят как могут.

— Приведи себя в порядок. Зеркальце есть?

Не обращая больше на свою случайную спутницу внимания, я занялся собственным внешним видом. Отделался, можно сказать, испугом — только один относительно большой осколок стекла вонзился в голень, в мышцу — не знаю, как это угораздило. Кровило неслабо — но не смертельно, возможно, даже само затянется. Пиджак и брюки были испачканы и изорваны, лицо покрыто какой-то дрянью. Мелкие осколки изрезали одежду, кое-где дотянулись до кожи. Больно, саднит, чешется — но это тоже не смертельно. В волосах полно стекла.

Вытер как смог платком лицо, потом с помощью этого же платка соорудил что-то вроде повязки на голени.

— Есть где спрятаться?

Незнакомка внимательно изучала себя в зеркале, выглядела она так… как я себя в тот момент чувствовал.

— Есть. Меня, кстати, зовут Руфь.

— Отлично. Так есть где спрятаться?

— Это далеко.

— Наплевать…

— Вам помочь, эфенди?

Один из арабов, молча наблюдавших за нами, решил приблизиться и спросить. Я в ответ наградил его таким взглядом, что все вопросы разом отпали.

Со всех сторон к отелю уже спешили люди, завывали сирены карет «Скорой» — их пропускали к месту взрыва первыми, быстрее даже, чем полицию и казаков. Едко пахло дымом и сгоревшей взрывчаткой, даже здесь.

— Опусти голову. Ни на кого не смотри, иначе тебя запомнят. Иди спокойно.

В спешащей, толкающейся толпе мы потерялись уже после нескольких шагов, до нас не было никому дела — все спешили удовлетворить свое любопытство. Людей всегда притягивает беда — не удержался и я, обернулся, бросил взгляд. Столб дыма — что-то горит, выбитые стекла, синие всполохи сирен, крики.

Эпицентр беды…

Кто-то что-то спросил — я не ответил, прошел мимо, никак не реагируя. Взгляд метался по сторонам, я искал, как нам выбраться отсюда…

Есть!

Протиснулся к тротуару, не спрашиваясь, открыл дверь такси. Водитель — черноусый араб, несмотря на такую жару напяливший на себя нелепую безрукавку поверх рубашки, повернулся, что-то залопотал.

Деньги…

Одной из моих привычек, выработанных в Белфасте, было всегда иметь при себе приличную сумму денег. Обязательно наличными, потому что любые электронные транзакции очень легко отследить. Жизнь под прикрытием — это жизнь, при которой в любой момент может возникнуть необходимость скрываться в том, что есть на тебе, и с тем, что есть при тебе. Эта привычка осталась у меня и по сей день.

А посему араба-таксиста я вдохновил на подвиг очень просто — пятидесятирублевой бумажкой. Такую сумму таксисты зарабатывают за целый день.

— Говори, куда ехать.

Руфь назвала район Аш Шулах. Я немного знал город, вечером учил карту — и у меня чуть отлегло от сердца. Для того чтобы добраться туда, не нужно пересекать Тигр по мостам, а мосты — это первое, что перекроют при террористическом акте.

— Поехали! Быстрее!

Араб кивнул и развернул машину так, что у меня в жилах застыла кровь. В Российской империи самые наглые водители живут в Москве — это если не считать Востока. На Востоке водилы просто не обращают внимания ни на светофоры, ни на знаки — правят машиной, как верблюдом, и стремятся втиснуться в каждую щелку, даже рискуя свернуть себе шею.

— Что там произошло?

Руфь повернулась ко мне:

— Не знаю. Я правда не знаю. Я должна была только подойти к тебе и познакомиться, и все — клянусь.

— Мой друг — поросенок. Ты его хорошо знаешь?

— Да.

Из этого «да» можно было сделать любые выводы. Насколько я помню Голицына — он не пропускал ни одной юбки, участие понравившейся ему дамы в опасной террористической организации не заставило бы его дать задний ход. Интересно, кто кем манипулирует в этой связке — она им или он ею?

— Ты давно его знаешь?

— Три года.

Довольно давно.

— Он помогает вам?

— Нет. Мы помогаем друг другу.

Без обид — но, имея дело с евреями, я бы не стал так говорить. Евреи лучше всех умеют переворачивать складывающуюся ситуацию в свою пользу…

Проскочили! — наше такси в числе последних пролетело через развязку с шоссе Абу-Грейб, там уже стоял бронеавтомобиль и еще одна машина. Обернувшись, я увидел, что казаки и полицейские перекрывают движение.