Шрифт:
Один за другим два автомата падают на пол.
— Отбросьте их от себя! Ногами отбросьте! Отбросьте, чтобы я их видел! Отбросьте автоматы ногами, ну!
Все. Теперь ситуация точно под контролем — они уже выполняют мои команды, не дожидаясь подтверждения старшего. Теперь все. А вы думали, господа террористы, только вы умеете захватывать заложников?
— Вперед! Встаньте рядом с этим! Плотнее встаньте! Плотнее, сказал!
Когда и эта команда была выполнена — я толкнул вперед трепыхавшегося и уже надоевшего мне Авигдора, снова выигрывая время — ни один из них не мог стрелять, потому что между ними и мной был их соплеменник. Секунда — а больше мне и не было нужно, ствол моего пистолета смотрел на этих четверых, а у них в руках ничего не было. Спорим, что если кто-нибудь из них попытается выхватить оружие, я успею положить всех четверых! Правильно, нечего тут спорить. Не стоит со мной вообще спорить.
— Кто вы такие? — Тот, старший, по виду чуть постарше меня, показался мне отдаленно знакомым, но откуда, я вспомнить не мог. — Кто вы такие?
— Успокойтесь, — примирительно произнес старший, — меня зовут Зеев Кринский, это Авраам, Иегуда и Авигдор. Мы не собираемся причинять вам вред.
— Вы террористы. А террористы всегда причиняют вред.
— Мы борцы за свободу! — вякнул один из горе-автоматчиков, не знаю, то ли Авраам, то ли Иегуда.
— Вы террористы, а не борцы за свободу. Здесь даже слишком много свободы. Зачем вы устроили взрыв в отеле?!
— Это не мы!
— Не вы?!
— Не мы! Мы слышали по радио. Вы оттуда?
— Отсюда! — передразнил я. — Если не вы, то кто?!
— Наверное, арабы! Мы не стали бы посылать Руфь, если бы собирались взорвать отель!
— Вы еще про «Кинг-Давид» [116] не забыли? У меня нет вам веры — ни на грамм! Руфь, закрой, черт возьми, дверь! Вы террористы!
И тут я вспомнил, где я мог видеть этого… Зеева. Кринский, конечно же!
— Зеев Кринский… Не из Одессы родом?
116
В 1946 году еврейская террористическая группировка Хагана устроила взрыв в отеле «Царь Давид», где была расквартирована британская оккупационная администрация. Погибло много народа. В терзаемом террористами Израиле до сих пор идет дискуссия — стоит ли гордиться тем, что сделала Хагана, или, наоборот, — следует этого стыдиться. В этом мире подобное тоже было — только пострадали не британцы, а русские. — Прим. автора.
— Отец. Я родился уже здесь.
Чуть отлегло.
— Мой отец хорошо знал вашего отца. Генерал-губернатор Месопотамии Владимир Воронцов. Он погиб. Ваш отец, кажется, был ребе [117] .
— Да, здесь, в Багдаде…
— А сын стал террористом, — подытожил я. — Рассаживайтесь. Идише херц [118] . Есть разговор…
Напряжение немного спало…
— Мы боремся за свободу, мы, прежде всего, охраняем наших людей от арабских безумцев с оружием и бомбами.
117
Священник, глава еврейской общины.
118
Идише херц — еврейское сердце.
— За прошлый год от рук Хаганы здесь погибло более сорока человек, это только то, что достоверно установлено. Это нормально?
— От рук арабов погибло на порядок больше!
— Это вас извиняет?! — иронически спросил я. — Знаете, Зеев, если вы так говорите, значит, вам надо определиться. Раз и навсегда. Либо вы по ту сторону закона, либо по эту. Посередине — нельзя, либо там, либо там.
— Сколько среди погибших русских, скажите мне!
— Да хоть один, Зеев, это не важно. Погибшие — подданные Его Величества, и этого вполне достаточно. Я не хожу в кабак после исповеди и на исповедь после кабака тоже не хожу. Я убедительно изложил свою позицию?
— У вас кровь, — пришедший в себя Авигдор показал на мою ногу.
— Переживу. Такие же террористы, как вы, устроили взрыв, убили людей и пустили мне кровь — вот что произошло совсем недавно. Договориться по принципу меньшего зла со мной не удастся, я не тот человек. Кстати, Зеев, я давно ничего не слышал про вашего отца, как он?
— Никак. В синагогу бросили бомбу. Ему было уже за восемьдесят, но он ухаживал за синагогой каждый день.
— Сочувствую. И тогда вы решили бросить бомбу в ответ?
— Да кто он такой?! — выкрикнул один из террористов, самый молодой на вид. Зеев предостерегающе поднял руку.
— Господин Воронцов. Мы уважаем вашу позицию, но извольте уважать и нашу. Еврейский народ две тысячи лет живет, не имея собственного государства. У нас нет клочка земли, чтобы хоронить мертвых и жить живым. Вам, русским, этого не понять.
Может, я где-то и переигрывал. Но в таких случаях уважают именно принципиальность. Даже террористы. Если же с ходу юлить и идти на уступки, сам не заметишь, как тебя начнут использовать.
— У вас есть земля. Вся эта земля — ваша, равно как и моя. Никто не запрещает вам жить на ней, ценз оседлости давно отменен. Никто не запрещает вам даже иметь оружие, чтобы защитить себя и тех, кто не может защитить себя сам. Как только мы уйдем отсюда, начнется война, арабы набросятся на вас, а вы — на арабов. И земля, которую вы так жаждете получить, напитается пролитой кровью, которой и без этого пролилось уже немало. Я не могу понять позицию тех, кто подкладывает бомбы и стреляет в спину, и не собираюсь ее понимать, и тем более — уважать. Finita.