Первым делом нужно накрыть собакино убежище сверху от дождя. Там, во дворе, есть доски — стоят к сараю прислоненные без толку, они годятся вполне! А в одном ящике есть пластиковая пленка — большая, подходящая…

Андрейка, не боящийся трудностей, весело бежал бегом по дороге, поглядывая на небо, чтобы обогнать тучи и явиться в Тюковку раньше дождя…

Дождь гнался за Андрейкой по пятам: то догоняя, то отставая, когда Андрейка припускался во весь дух, потом пугал, начиная стучать по листьям, но ни догнать, ни испугать Андрейку так и не смог. В Тюковку они явились вместе: Андрейка и дождь, который припустил не на шутку.

Андрейка заглянул к собаке. После лекарственного и витаминного лечения она сильнее поздоровела и уже переползала с места на место. Хвост распушился и начал понемножку закручиваться вверх.

Пока собака завтракала, Андрейка соорудил ей крышу, положив сверху доски и накрыв их пластиковой пленкой: лей теперь дождь! Но тучи, видя, что Андрейку взять на испуг не удалось, проплыли дальше, выглянуло солнце, и все кругом засияло.

Стоя на бочке и глядя вниз на собаку, Андрейка развеселял ее разговором:

— Ты чего там? Теперь уже недолго… В Шапкино поедем! Хочешь туда? Правильно! Вот где хорошо-то! А зачем с подстилки слезла? Лезь назад! Кому говорю! А то не выздоровеешь. Вот так… Будешь не слушаться — не возьму… Ага, боишься. Это я шучу, не думай… Вместе будем жить каждый день!

А собака во все стороны махала хвостом, который у нее выздоровел уже полностью, улыбалась и взлаивала, стараясь показать, что с нетерпением стремится в Шапкино.

— Вот он! — раздался вдруг во дворе ликующий голос военного карапуза.

Андрейка вздрогнул, спрыгнул с бочки, но было уже поздно: ворота загораживал Кенгура, противно хихикая, точно Дуремар, поймавший Буратину, и приговаривал, как в прошлый раз:

— Ага, попался! Вот когда ты попался!..

Видно, он мимоходом забрел сюда по доносу обидчивого военного карапуза, так как руки у него были заняты большим свертком, откуда виднелось какое-то барахло из крашеной марли и разноцветной бумаги.

Андрейка же был свободен и, моментально оценив своим опытным разведческим глазом обстановку, не дал Кенгуре опомниться и произвел смелый прорыв с тесного двора на широкую улицу. А Кенгура остался стоять, разинув свой лягушиный рот… Оказавшись на просторе, Андрейка остановился, дожидаясь, что теперь будет делать Кенгура.

Военный карапуз, мстительно оглядываясь на Андрейку, повел Кенгуру к собачьему убежищу и сообщил:

— У него там собака! От тебя спрятана!

Кенгура глянул в проулок, потом на Андрейку и сказал:

— Та-ак!..

Он забегал возле проулка, заглядывая во все щели, как кот около мышеловки, где сидит мышь, которую он хочет достать, и приказал мальчишке:

— Подай мне вон тот кол!

А сам аккуратно сложил свой сверток на ящик и поддернул рукава. Андрейка вошел на несколько шагов во двор и попробовал подействовать на Кенгуриную совесть, которой у него сроду не водилось:

— Чего трогаешь? Когда она и так больная…

— Больная-я-а? — издевательски приговаривал Кенгура, беря у своего холуя-карапуза длинный кол. — Вот мы и поглядим, какая она тут больная… Сейчас мы… Сейчас она у нас будет… еще больней!..

Присев на корточки, он взял кол обеими руками, как пику, и сильно ткнул в проулок. Очевидно, он попал собаке куда-то в больное место, потому что она закричала не собачьим, а прямо-таки человеческим голосом.

Андрейка подскочил к Кенгуре, схватил его за плечи и дернул назад. Кенгура, неудобно сидевший на корточках, опрокинулся на спину, стукнувшись затылком об землю. Андрейка крепко притиснул его к земле, а он барахтался руками и ногами, как перевернутая черепаха, и вскрикивал испуганным голосом:

— Ты чо? Ты чо?

Военный шпион-карапуз метнулся к воротам и там пронзительно завопил:

— Сюда! Сюда!

Во двор ворвался Носарь со всеми своими подчиненными, и Андрейка снова попал в окружение…

— Ну и дела! Опять этот шапкинский тут буянит! — удивился Носарь. — Безобразничает в общественном месте и тюковских лупит!

— А он не трожь собаку! — закричал Андрейка. — Я дам безвинных собак калечить! Лучше я его самого покалечу прямо!

— А кто визжит? — спросил Носарь, озираясь и прислушиваясь.

— Да собака… — угрюмо объяснил Андрейка. — Моя собака. То есть она ничья, но немножко и моя…

Партизан подошел к проулку, заглянул и радостно воскликнул:

— Вот она где! А я думаю: куда она задевалась? Это наша собака, с Октябрьского проезда. Бобик!

Его оттеснил Китаец и заспорил:

— Чего болтаешь? Это Муха! Она на нашей улице гдей-то живет!

Наконец в убежище заглянул лично Носарь и всех опроверг:

— Ослы вы все! И даже хуже: ишаки! Какая же это Муха, когда это с нашей улицы Марсик? Я думал, что его убили собаколовы… А чего она какая-то такая?..