— Знать не будет? — повторил Доман с горечью. — У него везде свои, скажут ему, едва успеем начать дело, но не следует его бояться и сидеть, сложа руки, в избах. Не первый раз съедутся кметы на вече, отчего же нам теперь, как и в старину, не держать общий совет? Скорее надо приниматься за дело; нужно разослать гонцов.

— Да, — сказал Виш, — пошлем по два человека к каждому старшине пригласить его приехать на съезд. И надо заранее решить, кого звать и кто будет с нами. Следовало бы с каждого взять клятву на огонь и воду.

Виш и Доман долго еще совещались, как быть и что делать. Наконец, они решили, что вече должно состояться и что навряд ли среди кметов и жупанов найдется хотя один, который не разделял бы их мнения. Они задумались только над способом, как бы потише созвать всех. На Купалу обыкновенно собирались люди около урочищ, они и решили назначить вече за день перед этим праздником. Времени оставалось довольно, чтобы созвать всех; но и не так было его много, чтобы возможно было откладывать.

Долго еще разговаривали друзья-кметы; уже день приходил к концу, а они все еще вполголоса совещались о предстоящем вечевом собрании. Мед стоял в чарках на столе перед ними, а они еще даже не дотронулись до него. На лицах их было грустное выражение, даже веселый Доман имел унылый вид. Не стало у них под конец ни совета, ни слов, они подали руки друг другу, и хозяин пригласил старика под липу, которая росла на пригорке за селом. Едва уселись они на скамье под липою, как целая свора собак побежала за своим господином; у Домана было десятка два собак, так как он был завзятый охотник. Молодые парни собрались на дворе; казалось, они чего-то ожидали, как будто приказания своего господина. Доман бросил взгляд в сторону своего дома и сказал Вишу:

— Хотелось бы мне угостить тебя, как следует, да чем-нибудь развеселить. Я знаю, что старику не нравятся молодые песни, но все-таки мне хочется показать тебе, что мы здесь не ходим заспанными и не греемся вечно у очага. Эй! Спибор, — крикнул он громко, — пойди сюда!

Красивый парень, глаза которого блестели от избытка жизни, прибежал к Доману.

— Удобнее времени для травли нашего волка не найти, — сказал Доман. — А перед кем же похвастаться, если не перед стариком Вишем? Выпусти-ка его на волю, — говорил он слуге, — покажем, что дикий зверь нам не страшен.

Спибор побежал к воротам и тотчас же за забором раздались веселые крики. Собак, кроме избранных, загнали в сарай и заперли. Виш и Доман встали со скамьи и подошли к воротам, у которых толпилась челядь в ожидании любопытного зрелища. Хозяин велел каждому из них взять меч и расставил их вокруг большой поляны, а сам взял в руки длинное копье с железным острием и занял место несколько дальше всех. Собаки нетерпеливо рвались вперед; добрые псы, конечно, чуяли, что недаром держат их на привязи.

Доман дал знак рукою, и ворота отворили настежь. Волк, просидевший несколько дней взаперти, испуганный и ослепленный дневным светом, не сумел воспользоваться дарованною ему свободою… Парни подняли крик, начали бить палками в стены сарая, а волк не трогался с места, ежился и щелкал зубами. Почти насильно, с помощью палок, удалось им выгнать его за ворота. Здесь он внимательно осмотрел местность, бросился бежать, но сейчас же остановился. Охотники держали оружие наготове, собаки подняли ужасный вой. Волк тронулся с места; сперва он шел тихо, подкрадываясь, затем начал бежать все скорее и все отыскивал глазами дорогу, по которой было бы удобнее улизнуть в лес. Но нелегко ему было уйти: со всех сторон заграждали ему дорогу вооруженные охотники. Доман первый бросился на волка; он нарочно стремглав кинулся на зверя, чтобы последний не мог его обойти. Собаки, выпущенные на волю, бросились на врага. Охота началась.

То один, то другой парень наносили волку удары копьем, кто-то бросил в него острым куском железа и ранил в спину окруженного собаками зверя. Собаки удерживали его за ноги, тормошили несчастного волка. Пользуясь этим, Доман с большою ловкостью вонзил волку в открытую пасть свое копье, нанося ему последний, смертельный удар.

Во время этой охоты веселые крики и смех не умолкали ни на минуту. Женщины сидели на заборах, дети кричали и стучали палками, даже старый Виш не раз хватался за меч, не будучи в состоянии оставаться только зрителем забавы, напомнившей старику давно минувшие молодые годы его жизни. Когда зверь, заливаясь кровью, упал на землю, и собаки бросились на него со всех сторон, в воздухе раздались громкие радостные крики. Несчастного волка со всех сторон окружили охотники, женщины и дети, тормошили его, рассматривали, удивлялись ловкости Домана.

Несколько дней тому назад волка поймал в лесу один из работников Домана, оглушив его сильным ударом палки о голову. Связав его, он притащил зверя во двор. К своему несчастью, волк выздоровел, чтобы ради забавы погибнуть от руки Домана.

Налюбовавшись волком досыта, Доман велел убрать его. Затем началась стрельба из луков и пращей. Доман и здесь оказался ловчее всех, хотя и другие делали все возможное, чтобы не отставать от своего хозяина. Старый Виш смотрел только и любовался на молодежь, а старые его руки дрожали, вспоминая те времена, когда и они умели стрелять не хуже Домана. Но то время давно уж прошло.

Когда наступил вечер и в избах зажгли лучины, старик и хозяин долго еще совещались, разговаривая вполголоса о предстоящих важных делах. Наконец Доман уступил свое ложе Вишу, а себе приказал сделать постель в этой же комнате и пригласил гостя отдохнуть.

На следующий день, чуть свет, Виш и Доман были уже на ногах. Лошади дожидались их у крыльца. Как было решено, Виш и Доман отправились в путь немедленно, одни.

До села Лешка Милоша можно было приехать не раньше вечера. У Виша и Домана было достаточно съестных запасов в сумах; в деревянных, облитых смолою бутылках, привязанных к кушакам, каждый из них имел по две чаши меда; а лошади, привыкшие к болотам и лесным дорогам, не боялись утомительного путешествия. Доман ехал впереди.