Он слушал меня молча, глядя в сторону. Выпалив свой монолог, я почувствовала страх. Что он сейчас скажет? Вдруг развернется и уйдет? Не надо было мне это говорить, но что можно сделать с характером, с собственными эмоциями. И родители всегда ругали меня за это. Тише, тише, говорил мне отец. Оля, не реагируй так остро на все. Сгоришь…

И мужчине никогда нельзя говорить тех слов, которые я только что сказала. Не надо. И все женские журналы пишут об этом. Мужчины трусливы и осторожны, и всякие дамские признания их пугают, заставляют спешно ретироваться в неизвестном направлении. Я все это знала, потому что в свое время прилежно штудировала хитрую мужскую психологию. И поэтому умело выстроила свои отношения с Борькой. Грамотно и правильно. Я могла пособие написать, как охмурить мужчину за десять дней. Ровно десять дней мне понадобилось, чтобы привязать Борьку к себе. А сейчас я все перечеркнула. Сама. И плевать на это хотела. На все эти гребаные советы и женские книжонки. Я поступила так, как хотела, и ничуточки об этом не жалела.

– Кто-то хотел меня осмотреть, – произнес Андреев. И я дико обрадовалась этим словам. Они меня привели чуть ли не в телячий восторг.

– Ну да! Хотела. А чего ты стоишь? Ложись прямо на гальку. Ой, не надо. Тут жестко. Подожди.

Я выровняла гальку, как могла, и притащила покрывало из машины.

– Вот теперь нормально. Ложись. Давай я тебе помогу.

– Да брось. Я себя чувствую как-то неловко. Сам справлюсь. Не надо вокруг меня прыгать.

Я уже поняла, что любимые слова Андреича – сам справлюсь. Настоящий мужик!

Он принял полулежачее положение, и я задрала штанину. На ноге была большая кровоточащая ссадина.

– Сейчас я все сделаю.

Я обработала ссадину и принялась осматривать Андреева дальше. Мне так нравилось чувствовать над ним пусть и мимолетную, но власть. Даже не власть, а обладание. Мне нравилось касаться его тела руками, трогать налитые, упругие мышцы. Он был невысок, но поджар и плотен.

– Кажется, все.

– Ты сейчас в состоянии думать?

– Я? Естественно!

– Тогда давай рассуждать логически. – Андреев поморщился и дотронулся до губы. – Кто-то засек нас, когда мы были там. Но ведь мы никого не видели? Вспомни. Это очень важно. Может быть, кто-то был внутри, пока мы разговаривали, ели шашлыки. И МЫ ЕГО НЕ ВИДЕЛИ, А ОН БЫЛ ТАМ. Ты хорошо помнишь расположение комнат в Пашином доме?

Я покачала головой.

– Не очень. А если честно, то совсем не помню. Моя комната, где я ночевала, была в самом конце коридора. Потом шла площадка и спуск вниз.

– Это я помню. А больше ничего.

– Я тоже.

– Вывод пока один: у Паши в доме много комнат, где можно было спрятаться. Хотя скорее вывод другой. Кто-то разместил камеры наблюдения в Пашином доме.

– Может быть, они были там всегда?

– Ну, вообще-то камеру видеонаблюдения вешают обычно перед воротами, чтобы видеть, кто подъезжает. Там ее не было. Во всяком случае, я не помню. Насколько я знаю Пашу… на него это не похоже – понатыкать везде видеокамеры. Зачем? С какой целью?

– Что ты вообще знаешь о Паше? Судя по его дружкам, он был по уши в криминале.

– Я знал, что он занимается криминальным бизнесом: перегоняет ворованные тачки, делает им новые номера. Больше я ничего не знаю. Я был с ним знаком шапочно…

– И как мы вычислим убийцу? Слушай, а кто знал, что ты приедешь к Паше? Ты кому-нибудь говорил об этом? Знакомым? Друзьям?

– Я здесь впервые. И никого, кроме Паши, не знал. Если только он сам сболтнул об этом кому-то… И тот человек передал сведения убийце.

– И тот сразу придумал хитроумный план: свалить убийство на нас, – подхватила я. – Мы просто оказались в нужное время в нужном месте. Так?

– Так.

– Мы стали подсадными утками. И что теперь?

– Теперь мы попытаемся найти того, кто придумал этот план.

– Но мы же ничего не знаем. Ничего. Ты перешел кому-то дорогу в бизнесе? Подумай хорошенько! Напрягись, вспомни… Ведь от этого теперь зависит наша жизнь.

– Но мои дела никак не связаны с Крымом. Все корни в Америке.

– А подставляют тебя здесь.

Я сцепила руки. Мне в голову пришла одна мысль, и она мне показалась не такой уж бредовой.

– Ты знаешь, ты здесь ни при чем.

– Не понял.

– Дело во мне. Я перешла дорогу Абаджи, и он ставит мне ультиматум: или я убираюсь отсюда, или он обвинит меня в несовершенном убийстве. Это ясно, как дважды два.

– Объясни поподробнее. Либо у меня мозги медленно шевелятся, либо ты не все говоришь. Половину скрываешь и проговариваешь про себя.

Я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:

– Абаджи хочет, чтобы я убралась отсюда и не лезла со своими планами продажи земель в Крыму. Все началось с участка недалеко от археологического лагеря, в котором работает мой бывший муж. Абаджи тогда пригрозил мне, чтобы я держалась от всего этого подальше. Но я, наоборот, полезла на рожон.

– Зачем? Тебе так важно было утереть нос этому местному царьку? Или здесь что-то другое?

– Другое. Это очень старая, длинная и запутанная семейная история. Из-за нее я тут.