– Я все понимаю. Но…

– Бориса ты не любишь. А по этому сохнешь.

– Вот это меня и злит больше всего. – Я сорвала травинку и прикусила ее зубами. – Вроде глупо это и нелогично, а ничего с собой поделать не могу.

– Конечно, вы снова переспали… – усмехнулась Рита.

– Переспали. И это было плохо.

– Почему? Может, ты так лучше разберешься в себе.

– Чего там разбираться, – вздохнула я. – По-моему, я кретинка законченная.

– Протестую. Экземпляр не вполне безнадежный.

– И на том спасибо. Только я запуталась окончательно. Одно утешение, что скоро я загружусь работой под завязку и распускать сопли мне будет особенно некогда.

– Не зарекайся. Распускать сопли, как ты выражаешься, самое, что ни на есть, женское занятие. Если не распускаешь, ты синий чулок и никому не нужная старая дева.

– Тогда мне это пока не грозит.

– Не грозит, – подтвердила Ритуля.

Чарльз подбежал и положил умную собачью морду на колени Рите. Я же хороший, говорили его глаза, очень хороший и прошу меня погладить.

Рита потрепала его по холке.

– Мне кажется, нас сейчас пригласят к ужину.

И как бы в подтверждение ее слов раздался зычный голос Владимира Геннадьевича:

– Все готово, девочки, прошу к столу.

– Вы что, с мужем пользуетесь телепатией?

– За тридцать лет брака еще и не тому научишься!

– Мне кажется, вы по-настоящему счастливые люди.

– Какие есть.

Ритуля готовила так, что при одном взгляде на еду хотелось поселиться в кухне и не выходить, пока не закончатся запасы еды. На столе овощной салат, оформленный так, что не стыдно подать и к королевскому столу, горка аппетитных блинчиков и большие тарелки с воздушным картофельным пюре и дымящимися котлетами. Как Ритке удавалось приготовить такие классные котлеты – сочные внутри и с хрустящей корочкой снаружи, – я не знала, потому что мои котлеты были всегда как подошва. «И это можно есть? – каждый раз изумлялся Борька, с трагическим видом осматривая мои кулинарные «шедевры». – Ты уверена, что это съедобно?»

Первое время я обижалась на такую критику, но потом просто перестала готовить котлеты. Это не мой кулинарный конек.

– Твои котлеты! – простонала я. – Это – нечто!

– Чего говорить! Давай ешь…

– А дети?..

– Потом позову. Будут тут у нас под ногами мешаться…

Солнце уже разметало последние закатные лучи-хвосты по небу, и оно стало серо-дымчатым в розоватых всполохах. Владимир Геннадьевич подливал в маленькие рюмочки красного винца, и я расслабилась так, как не расслаблялась уже давно. Все проблемы разом съежились и уже не казались такими трудными и неразрешимыми, как еще час назад. Умяв парочку котлет, я ощутила прилив бодрости. А затем еще был знаменитый Ритулин самовар с еловыми шишечками – добрый талисман дачи, уверенно выводивший свою песню слабым фальцетом.

Вечернее чаепитие всегда проходило в беседке за прямоугольным столом, покрытым яркой клеенкой. На столе уже высилась горка булочек с корицей и кунжутом, пирог с вишневым повидлом, хрустящие вафли, чай с мятой. Я просто обожала мяту! Дети уже спали. Чарльз лежал под скамейкой и делал вид, что тоже спит. А фонарик, висевший над входом в беседку, освещал нас тускло-золотистым светом. В беседке было зябко, но положение спасала толстая мохеровая кофта, которую Ритуля притащила из дома. Кофта была мне велика, и я куталась в нее, как в одеяло.

– Может, останешься денька на два, – предложила Рита. – Отдохнешь, выспишься. Правда, Володя?

– Конечно, – пробасил Риткин муж. Энергичное постукивание хвоста по полу демонстрировало, что сеттер присоединился к компании уговаривающих.

– Нет, Рит, никак. Ответственное задание. Не сделаю – четвертуют, – и я выразительно провела рукой по горлу.

– Жаль!

Вечерняя прохлада, плавно перетекшая в ночную, положила конец нашим посиделкам.

– Все! – решительно поднялась Рита. – Спать! Ольга вообще тут сидит и носом клюет.

– Неправда, – защищалась я. – Это я просто немного задремала.

Дружный смех четы Лебедевых был мне ответом.

Утром я встала рано. В шесть. Почему-то не спалось. Я-то думала, что продрыхну часов до десяти, но не получилось.

Можно было попытаться снова заснуть, но лучше – выехать пораньше. Перегруженность подмосковных трасс в летнее время была катастрофой общенационального масштаба. Поэтому следовало выехать часов в семь – начале восьмого, чтобы подстраховаться от незапланированных пробок.

Жаль, что Кристи спит и как следует попрощаться с ней не удастся.

Я встала и, одевшись, спустилась на веранду. Здесь все было оборудовано в соответствии с Риткиным вкусом. Она не таскала на дачу хлам, как другие. А, напротив, на даче было все лучшее. Ковер ручной работы, мебель из карельской березы, красивые картины… В углу веранды стоял дубовый буфет: солидный, пузатый, доставшийся Рите от бабушки. Ему было самое место в музее мебели, а он стоял на веранде подмосковной дачи. Здесь я отдыхаю душой, говорила Рита, а душа требует красоты.