– Это правильно. – одобрил сидящий за рулем Костя.

– А как они тебя взяли-то? – спросил Аркадий.

– Да, невезуха, прямо… Я от нефтяников-то в сквере чисто ушел… Иду уже по площади, а тут эти банкиры всем гуртом вываливают! Прямо из милиции… А они, видать, мою физию уже знали, ну они и хвать меня за холку! Я и рыпнуться не успел…

– А я, только ты, Аркадий, вверх полез, вижу, Костя с Пашей подходят… – с трудом дождалась момента, когда можно будет вставить слово, Соня. – Я к ним подошла, а они говорят, Ольга звонила, москвичи из «Бакин-банка» Колю Саяпина схватили…

– Когда Ольга в гостинице дежурит, я уж знаю, спокойно не отдохнешь! – заметил Костя, сворачивая на центральную поселковую площадь.

В двухэтажном здании поселковой администрации не было ни огня. С обратной ее стороны располагался каланчевский рынок. Он был там, сколько они себя помнили.

А среди его длинных прилавков под железными навесами, пестрых палаток и застекленных киосков стоял привезенный когда-то с железной дороги выкрашенный корабельным суриком вагон.

Этот старый вагон был волшебным местом.

В нем находился тир.

На широком барьере лежал десяток пневматических винтовок с отполированными за десятилетия деревянными прикладами. На дальней стене висели на штырьках разноцветные фигурки жестяных зверей.

Вагончик притягивал к себе каланчевских мальчишек, а, вслед за ними, естественно, и девчонок с силой не меньшей, чем та, с которой планета Земля влечет к себе созревшие краснобокие яблоки.

Аркадий запомнил, как однажды, это было в каком-то из старших классов они вчетвером – Паша, Костя, Сонька и он сам шли после уроков мимо базара. Был солнечный теплый майский день. Через неделю начинались каникулы. Оставшаяся послеобеденная часть дня ощущалась ими почти такой же бесконечно длинной и счастливой, какой обязательно должна была стать и вся их жизнь.

Тот день горьковато пахнул маленькими новенькими тополиными листиками. А внутри них самих перекатывалось волнами, словно даже пошатывая при ходьбе, томительное и сладкое предощущение счастья. Оно не давало им успокоиться, как не дает лежать «Ваньке-встаньке» песок, заделанный в нижнюю часть корпуса.

Чтобы оттянуть момент разбегания по домам, они и зашли в тир.

Лучшим стрелком из них считался Костя Шторм. Аркадий, если и стоял пониже в стрелковой иерархии, то не намного. Паша Папас считал себя вообще превосходящим всех снайперским мастерством. Доказать это на деле, ему никак не удавалось. Должно быть, из-за регулярного невезения. В присутствии зрителей он всегда мазал. В результате на районные, да и внутрипоселковые соревнования по стрельбе его не брали. Сонька, как стрелок, в расчет вообще не принималась.

В это день они отстрелялись так себе. Костя с Аркадием опрокинули вниз головой по одной зверушке. Паше, как обычно, не повезло: он опять никуда не попал. Они уже собрались уходить, когда Сонька вдруг купила пять пулек и тоже решила пострелять.

Она неожиданно уверенно взяла ладное тело винтовки, крепко прижала приклад к плечу и с первого раза попала в крохотную мишень под находящейся в центре коронной фигурой тира – стоящим на задних лапах медведем. Медведь даже как будто удивился своей свирепой нарисованной мордой и, злобно скрипнув, рухнул вниз головой.

За попадание в медвежью мишень, которая вся была размером с большую монету, а ее черная десятка с барьера вообще смотрелась точкой, полагался приз. Большая плитка черного шоколада «Гвардейский» или родственник сбитого хищника – маленький плюшевый медвежонок.

Аркадий смотрел на Соню Кальварскую и не узнавал.

Она стояла, уверенно расставив ноги в стрелковой стойке. Коричневая школьная юбка натянулась на ее уже вполне женских бедрах. Проникающий в вагончик веселый свет полдня делал ее щеку такой молочно-нежной, что прижавшийся к ней справа темный приклад оружия выглядел недопустимо грубым.

Соня уверенно переламывала ружейный ствол и раз за разом роняла жестяных хищников вниз головой.

Как настоящий товарищ, она взяла в награду плитку шоколада «Гвардейский», а не плюшевого медвежонка, хотя он ей очень понравился, и она даже поколебалась несколько секунд. Пошуршав сверкающей фольгой, она разломила плитку на квадратики и угостила всю компанию. Аркадий с Костей взяли по ломтику, а Паша вообще отказался, заявив, что не любит шоколад, хотя обычно, когда удавалось, не оставлял от целой плитки ни крошки.

Тут, конечно, был особый случай. Ведь это они, мужественные парни, должны были небрежно повесить все эти жестянки вниз головой, а злобного медведя в первую очередь. А потом, конечно, выбрав шоколад «Гвардейский», с равнодушным видом сунуть плитку в руки восхищенно глядящей на них спутнице:

– На, Сонька, ешь, мы шоколад не любим. Нам вообще, эти ваши женские сласти противны. Нам бы лучше чего-нибудь горького и крепкого… – этак шутливо должны были бы сказать они.

В тот день получилось по-другому.