Шрифт:
Он навострил свои длинные ушки. Что-то прозвенело в темноте! И опять стихло. Может, Людвиг Четырнадцатый ошибся? Он поднял голову, чтобы посмотреть, как быстрее подползти ко двору.
И ТОГДА ОН УВИДЕЛ ЧТО-ТО УЖАСНОЕ!
Прямо перед ним стоял кто-то высокий. На нём было длинное пальто, а руки раскинуты в стороны.
Людвиг Четырнадцатый никогда ещё не видел живого человека, только на картинке в книжке у Юкке-Юу и Туффе-Ту.
Может быть, этот высокий на клубничном поле и есть человек?
Людвиг Четырнадцатый боялся даже дышать. Он стоял как вкопанный и смотрел. И чем больше смотрел, тем чуднее казался ему Этот.
Людвиг Четырнадцатый протёр глаза. Нет, он не ошибся. На голове у Этого была большая шляпа, но под ней не было лица с глазами, носом — словом, всем, что полагается.
Вот опять послышались звоночки. Пожалуй, это был не человек, а что-то ещё более ужасное.
«ПРИВИДЕНИЕ!» — мелькнуло в голове Людвига. И от страха его влажный нос стал совсем горячим. Как же он забыл про осторожность? С быстротой молнии он помчался назад в спасительное овсяное поле, потом один прыжок — и он оказался в канаве за забором.
— По-мо-ги-и-и-те! — закричал кто-то пискливым голосом.
— По-мо-ги-и-и-те! — заскулил Людвиг Четырнадцатый. Он почувствовал, что лежит на мягком, живом, пищащем маленьком пуховом комочке.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Трудно сказать, кто больше испугался: Людвиг Четырнадцатый или маленький пуховый комочек. Во всяком случае, первым заговорил Людвиг Четырнадцатый.
— Что за манера налетать ни с того ни с сего на невинных зверей?! — начал он. — Собственно говоря, мне стоило бы заявить на тебя в полицию.
— Пин-пин-пинтересно, — пропищал пуховый комочек. — Я совсем не налетала на тебя, потому что я почти не умею летать. А уж если на кого и стоит заявить в полицию, то на тебя. Ведь не я же на тебя упала.
В канаве было темно. Но Людвиг Четырнадцатый напряг зрение и разглядел, что пуховый комочек был куда меньше его самого. И лисёнок расхрабрился.
— Что ты делаешь здесь на опушке совсем один и так поздно? — спросил он. — Такие малыши, как ты, должны уже давно спать.
— Я боюсь идь-идь-идти домой, — жалобно пропищал комочек. — Я почувствовала запах лисицы, а страшнее зверя, чем лисица, я не знаю.
Людвиг Четырнадцатый хихикнул.
— Ты никогда не видела лисиц?! — удивился он.
— Никогда, — ответил комочек. — Я знаю только, что у них длинные уши и вместо хвоста маленький шар-ик-ик-ик. И они скачут.
— «Ик-ик»! — передразнил Людвиг Четырнадцатый. — А может, ты смотрела не на те рисунки?
— Ой, какая я глупая, — засмеялся пуховый комочек. — Я всегда повторяю одни и те же ошибки. Ну, ник-ник-никак не могу запомнить разницу между лисицей и зайцем. Значит, тогда лиса — это та, у которой рыжая шубка и большой хвост. Да ещё она ужасно хитрая.
— Вот это точнее, — заметил Людвиг Четырнадцатый.
— А ты что, видел жив-жив-живых лисят? — спросил пуховый комочек.
— Неоднократно, — ответил Людвиг Четырнадцатый.
— И ты ник-ник-никогда их не боялся?
— Нисколечко! — гордо сказал Людвиг Четырнадцатый.
— Значит, ты очень храбрый! — воскликнул пуховый комочек. — А как тебя зовут?
— Людвиг Четырнадцатый Ларссон.
— Какое смешное имя, — засмеялся комочек.
— И совсем не смешное, — рассердился Людвиг Четырнадцатый. — Всё очень просто. Наша семья самая большая во всём лесу. И я совершенно случайно оказался четырнадцатым в этой семье.
— У тебя чет-чет-четырнадцать братьев и сестёр? — пропищал комочек. — Есть чем хвастать!
— Только тринадцать, — рассердился Людвиг Четырнадцатый. — Но можно подумать, что у тебя их больше!
— Вряд ли я смогла бы сосчитать их всех, — ответил комочек. — А зовут меня Тутта Карлссон.
В канаве наступила тишина. Оба думали одно и то же: «Кто же сидит напротив меня?»
И снова первым начал спрашивать Людвиг Четырнадцатый.
— Ты птица, не правда ли?
Тутта помотала своей маленькой головкой.
— Но ведь ты же сама сказала, что летаешь не очень хорошо!
Тутта опять помотала головкой.
— Ты живёшь здесь, в лесу?
Тутта покачала головой.
— У людей?
Тутта утвердительно кивнула.
— А какого цвета у тебя шубка?
— У меня нет ни-ни-никакой шубки, у меня пушинки, и они жёлтые, — ответила Тутта Карлссон.
Людвиг Четырнадцатый почесал за ухом, совсем как папа Ларссон. «Жёлтая птичка, которая не умеет хорошо летать и которая живёт у людей, — размышлял он. — Не может быть, чтобы это была…»