Она кивнула и ушла.

Я собрал волю в кулак и направился в Орбитальный зал. На полпути оказался рядом с зеркальной колонной, мельком увидел свое отражение и внутренне похолодел. Рубашка была частично расстегнута, выставляя напоказ пистолет за поясом штанов. Боже, я совсем забыл про него. Похоже, я был не в себе намного больше, чем сам думал. Быстренько застегнул рубаху — Господи, а ведь в холле кто-нибудь мог увидеть пистолет — и тут заметил кровь на своих бежевых ботинках. Взгляд был остекленевший, воск с «ежика» размазался по лбу, по рукам стекали струйки пота. Я выглядел жутко, был похож на какого-то чертова психопата. Я не мог явиться в таком виде. Что обо мне подумают?

Иисусе, неужели и правда до такого дошло? Это дерьмо — к черту.

Я подошел к двери.

Освещение в зале было тусклым, как в баре. На большой танцплощадке двигались только несколько пар; я шагнул к столу с именными карточками, около которого уже никого не было. Карточек на нем оставалось не так много. Моя. И Нила. Черт, черт, черт.

— Скотт? Это ты?

Я поднял глаза и увидел приближающуюся Гейл Спайви. Она выглядела лучше, чем я представлял себе во время телефонного разговора. Она была стройной и сегодня вечером накрашенной до зубов, но видно было, что и завтра утром она не будет смотреться потрепанной.

— Привет, Гейл. Как дела?

Пока она подходила ко мне, выражение наигранного довольства на ее лице стремительно сменялось искренними опасениями. Она скатилась в нервозную изматывающую трескотню:

— Скотт, я так рада, что ты все сделал, как обещал, но честно говоря, я не была до конца уверена, что ты собираешься прийти. Поэтому в последнюю минуту мы пригласили группу, где играет дочка Бекки Мортон. Ты помнишь Бекки? Она играла с нами в спектаклях, вспомнил? В «Нашем городке» [380] она играла Эмили, а потом вышла замуж за Боба Стабнера. Ты же помнишь Боба, да? Ну, конечно, надолго это все не затянулось, но…

— Гейл, погоди. Нил случайно не здесь, а? — я хватался за соломинку.

— Нет, но я с ним говорила на прошлой неделе. — Нервный смешок. Ну да, я в курсе, что ты говорила с ним, Гейл. Обо мне. — Уверена, он придет. Вот… — она взяла карточку с моим именем, расстегнула булавку: — Дай-ка я пристегну тебе карточку…

— Нет, ни к чему… — я оттолкнул ее руку, испугавшись, что она заметит пистолет, и выбил у нее карточку. Она отскочила назад, встревоженная, испуганная. Это было ужасно, мучительно. Мне надо было срочно уходить отсюда.

На мое плечо легла рука, и я резко развернулся. Это был Стив, один из моих прежних дружков, с широкой румяной физией, как у Франца Хальса, [381] на которую мне было больно смотреть.

— Господи, глазам не верю! Да ты ничуть не изменился, дружище, — его голос дрожал от преувеличенной радости, но я чувствовал, что его глаза прощупывают меня — регистрируют настроение, оценивают мой взгляд. Он сделал жест, будто хотел обнять меня по-медвежьи, но этого я допустить не мог, он бы почувствовал пистолет за поясом, так что я сунул ему руку. Он крепко пожал ее, но я видел, что мою формальность он расценил как отталкивание и потому мгновенно остыл.

— Как дела, Стив?

— Отлично, просто отлично, лучше не бывает. Прикинь, мы с Бетти прилетели сюда аж из Талсы [382] только на сегодняшний вечер, — он повел рукой в сторону грудастой блондинки в обтягивающем спортивном костюме жестом, каким ошалевшему от суеты бармену заказывают еще выпивки. — Съездил туда в семьдесят четвертом навестить брата, да так там и остался.

— Вроде я об этом что-то слышал, — отозвался я, вглядываясь в толпу. Было слишком темно, чтобы можно было узнавать людей, пока они не оказывались совсем рядом. А причудливо вращающийся агрегат в форме спутника над танцплощадкой ударил мне в глаза ярким светом.

— Самое лучшее место в стране, Скотт. Район открытых возможностей. Лос-Анджелес перехваливают, уж поверь мне.

— Верю, Стив. И уверен, что ты прав.

— А ты все еще ди-джей?

— Ага, так. — Все еще ди-джей — блин, это что значило? Твою мать, а что плохого в том, чтобы быть ди-джеем? Это лучше, чем продавать лицензии на производство гамбургеров с крысиным мясом — или какой там еще хренью он занимался в своей Талсе. — Это образ жизни, Стив.

Бетти к этому времени пробралась поближе, изгибаясь, как этакая сексуальная киска, сорвавшаяся с цепи.

— Милая, — сказал Стив, — это мой старый боевой друг, — фигурально выражаясь, конечно, ха-ха, — Скотт Кокрэн. Уверен, я тебе о нем рассказывал…

— О да, — ответила она писклявым голоском Бетти Буп, [383] и я едва не заржал ей в физиономию. Я хочу сказать, что только чудом удержался от того, чтобы не загоготать так, что это тут же оскорбило бы ее; я еле-еле контролировал себя.

Я услышал визгливый крик и увидел, что ко мне вышагивает Мэри-Энн Джеймс, похожая на разъяренного жирафа на высоких каблуках. Я чуть было не завизжал на нее в ответ, только для того, чтобы показать, как она только что проехалась по моим нервам.