Анна прижалась щекой к щеке Филиппа, его руки коснулись ее груди, а потом опустились ниже, к самому сокровенному месту, где она почувствовала уже выступившую влагу.

Его руки знали, что делали, и в движениях этих рук не было ничего лишнего. Его пальцы понимали все и будто наизусть знали все изгибы тела Анны, угадывая все тайные ее желания.

– Ты так прекрасна, – произнес Филипп, не отрываясь глядя прямо в лицо Анны, – словно богиня.

Она вновь потянула Филиппа на себя, взяв в рот его естество. Его плоть оказалась большой, твердой и вожделенной. До этого момента оральный секс для Анны был чем-то запретным и непонятным, но теперь, повторяя его действия, Анна принялась его слегка покусывать и делать другие для нее самой неожиданные вещи.

Она слышала, как Филипп, задыхаясь, начал шептать ее имя. Она ощутила легкую соль выделений, и это еще больше заводило ее.

Наконец Анна подняла голову и посмотрела прямо в лицо Филиппу.

– Я захотела тебя еще с самой первой встречи. Прежде я никого так не хотела, как тебя.

Он засмеялся, слегка изогнулся, чтобы естеством коснуться ее пухлых бархатных губ:

– А я никогда в жизни не хотел ни одну женщину так, как я хочу тебя. Ты неподражаема.

– Ты – само совершенство.

Филипп схватил ее за волосы, с силой притянул ее лицо к своему, чтобы жадно поцеловать Анну в самые губы. Он целовал ее с какой-то странной смесью нежности и грубой силы.

Филипп не переставая шептал ей всякие нежности в самое ухо. Анна с трудом могла разобрать эти слова, но смысл их она понимала: он заключался в том болезненном наслаждении, которое испытывал сейчас Филипп. А затем все началось вновь: медленное, нежное и грубое открытие самых сокровенных, самых сладостных частей тела другого.

Анна почувствовала, как его палец вошел в нее. Филипп с силой начал проникать внутрь, пытаясь сразу же достичь самого корня всех сокровенных желаний, где нервы сплетены в особый тугой узел.

– Красивая, красивая моя Анна, – не переставая шептал он.

Она почувствовала, как у нее начало сводить живот от удовольствия, а нижняя часть тела таяла, бедра и ноги превратились в горячий сироп, расплылись в бесконечном наслаждении.

Филипп прижался лбом к ее лбу, и его глаза теперь в упор смотрели в самые зрачки Анны. На губах Анна ощутила горячее дыхание Филиппа. А затем его пальцы коснулись самой ее сердцевины, и от этого прикосновения мир, казалось, перевернулся с ног на голову. Такого Анна уже не смогла вынести.

– Сейчас! – задыхаясь, выкрикнула она.

Анна повалилась на спину, широко расставив ноги так, что это не могло вызвать никаких сомнений. Филипп навис над ней, его горячий живот коснулся ее тела. Он вошел в Анну с потрясающей силой, заставляя ее выгнуться и закричать.

– Ты знал, что так и должно произойти? Знал с самого начала? – спросила она.

– Нет. Только сегодня, когда я увидел бриллианты в Нью-Йорке.

Филипп еще раз вошел в Анну с неослабевающей силой, наполнив ее тело все увеличивающимися приливами наслаждения, и вдруг ей показалось, будто она галопом несется по бесконечной красной долине на черном горячем скакуне, а мир вокруг стал вдруг жарким, обжигающим и радостным.

Анна ощутила приближение нового, более глубокого и мощного оргазма. Она испугалась, что кончит не вместе с Филиппом, выгнулась всем телом в ожидании последнего момента перед сладкими конвульсиями. Анна почувствовала, как ее мышцы напряглись новой, неведомой силой, а тело Филиппа внезапно перестало двигаться.

Затем, глубоко у себя в теле, она ощутила, как брызнул поток его семени. Анна услышала, как он зовет ее, а его тело вновь забилось в конвульсиях.

Время, казалось, прекратило свой бег, а мир замер. Звезды застыли в небе. Воцарилось безмолвие, в котором существовало только всепоглощающее чувство общности и единения.

Но вот постепенно Вселенной будто дали новый толчок, и Анна стала приходить в себя, испытывая несказанную радость и удовлетворение.

Анна все шептала имя Филиппа, а он бережно накрыл их обнаженные разгоряченные тела прохладной простыней и нежно обнял ее.

Анна с трудом всплыла на поверхность из глубины небытия и тут же ощутила, что в постели она одна. Она потянулась за часами – стрелки циферблата показывали 11 часов.

Филипп выскользнул из ее объятий, оделся и исчез, не разбудив Анну, может быть, несколько часов назад. Расстроенная, она встала с постели, накинула на плечи халат и начала искать записку.

Записка, лежащая на кухонном столе, оказалась очень короткой:

«Должен срочно улететь в Нью-Йорк. Позвоню. Филипп».

– Черт побери, – прошептала Анна, чувствуя, как молчаливый плач душит ее. Это все, что он хотел сказать? В первый же день их романа все вышло из-под ее контроля.

Кончиками пальцев Анна слегка коснулась записки. А чего же еще можно было ожидать в подобной ситуации? Может быть, розу в знак признательности? Она сама хотела близости с ним, и Филипп уступил ее настойчивости. Вот и все. Неужели это так?