— До свидания, товарищ генерал.

Выйдя из машины в урочище Белое болото, командир дивизии не сразу разглядел во тьме возникшего перед ним дежурного по штабу. Выслушал его доклад, спросил, не прибыл ли капитан Свешников.

— Пока нет, товарищ генерал.

— Как вернется — немедленно ко мне. Буду спать — будите. Леня! — повернулся командир Сотой к адъютанту. — А ты распорядись, пожалуйста, насчет чайку. Есть не хочу, а чайку — с удовольствием.

Спустившись по узким ступенькам в землянку, освещенную керосиновой лампой (движок пришлось отдать хирургам на передовой медицинский пункт), генерал присел на топчан, подумав о чем-то с минуту, решительно взял трубку.

Ответили сразу:

— Филяшкин слушает.

— Добрый вечер, Кирилл Иванович! Зайди — я тут насчет чайку скомандовал.

Они пили чай почти молча — лишь изредка перебрасывались короткими малозначительными фразами. Но в сознании каждого вновь и вновь прокручивался этот тяжкий июньский день — от первого вражеского выстрела по окопам 85-го, оседлавшего Логойский тракт, до последнего яростного всплеска пламени над немецким танком южнее деревни Паперня, где стойко стоял в обороне 355-й. Грохот выстрелов и разрывов, свист бомб и треск пулеметных очередей, дымное пламя над полыхающими фашистскими танками и лица, лица, лица — знакомые и не знакомые, и тех, кому посчастливилось выжить в этот день, и тех, кого уже приняла в свое лоно опаленная огнем смертельной схватки, ставшая трижды родной белорусская земля.

И еще — оба невольно прислушивались: как там, впереди, где, выставив охранение и наблюдателей, отдыхали тревожно и чутко стрелковые батальоны? Пока тихо. Лишь иногда — короткая, хлесткая пулеметная очередь, несколько — кряду — минных разрывов на дорогах, ведущих в тылы…

В начале двенадцатого на КП вернулся с переднего края начальник разведки дивизии капитан Ященко. Расстегивая на ходу полевую сумку, сразу же пошел докладывать командиру Сотой.

— Действиями разведгрупп, наблюдением и опросом местных жителей в ближнем тылу противника установлено следующее, товарищ генерал. — Развернув на столе разведкарту, Ященко пододвинул поближе к ней лампу, вытащил из гнезда полевой сумки красный карандаш. — Вот здесь, перед позициями восемьдесят пятого и триста пятьдесят пятого полков, противником оставлены только небольшие заслоны. Его основные силы отведены в район Острошицкий Городок-Мочаны — Масловичи. Туда же продолжают прибывать свежие подразделения. На дорогах в этом направлении отмечается усиленное движение танков, автомашин и мотоциклов. Местность перед своими позициями противник освещает ракетами.

«Так, так, так, — думал, глядя на карту, генерал Руссиянов. — Перегруппировка для очередного натиска утром и очень внимательное наблюдение за нашими частями — похоже, немец боится, что мы можем нанести превентивный удар… А немцы, по некоторым данным, оч-чень не любят воевать ночью. Вот и побаиваются… Эх, если бы были силы, чтобы по ним стукнуть!..»

— У вас все? — спросил он, глядя исподлобья на своего начальника разведки — тот был, как и все в эти дни, пропылен и загорел, черные губы спеклись, в глазах — сухой болезненный блеск. Третьи сутки почти без сна, на одной воле и на нервах.

— Все, товарищ генерал.

— Спасибо, капитан. Идите отдыхать.

Проводив взглядом начальника разведки и снова склонившись над картой, Филяшкин сказал невесело:

— Очень жаль, что наши артполки не с нами! Очень жаль! Будь они сейчас у нас…

— Что тогда? — В том, что сказал командир дивизии, не было прямого вопроса — в этих двух словах была скрытая улыбка: он уже догадывался, что тогда, и ему стало приятно от сознания того, что они со старшим батальонным комиссаром единодушны в оценке сложившейся обстановки.

— Тогда можно было бы немцев упредить.

— Вот именно, Кирилл Иванович, вот именно — упредить! Внезапным ударом вышвырнуть их из Острошицкого Городка и Масловичей, занять севернее выгодные рубежи обороны, а там, глядишь, и фронтовые резервы подоспеют… Ведь развертываются где-то в конце концов наши резервы — войне завтра шестой день. Но наступать без артполков — бессмысленно и преступно.

Старший батальонный комиссар Филяшкин уже собрался уходить (надо было хотя бы часа два-три поспать перед новым трудным днем), когда недалеко от землянки командира дивизии вдруг прошумела и, скрипнув тормозами, резко остановилась машина. Послышался оклик часового, чей-то негромкий голос весело отозвался: «Свои, свои!», потом быстрее — бегом — шаги, топот ног по ступенькам, и секунду спустя у входа спросили:

— Разрешите, товарищ генерал?

Измотанный, усталый, но очень довольный на пороге стоял капитан Свешников. Глаза сияют, правая рука у козырька, голос молодой и звонкий:

— Товарищ генерал! Ваше приказание выполнено.

Артиллерийские полки, за исключением одного дивизиона сорок шестого гаубичного, прибыли в расположение дивизии и ждут ваших приказаний. Последний дивизион на марше и должен подойти не позже десяти ноль-ноль.

— Спасибо, Александр Прокопьевич! Великое вам спасибо! — Командир Сотой растроганно протянул капитану Свешникову обе руки, потом чуть приобнял: — Спасибо!.. Сейчас идите поспите немного — вам еще предстоит работа. — Генерал проводил его до порога, сказал сидевшему в первой половине землянки адъютанту: — Начальника штаба ко мне.

Новый КП командира 2-го стрелкового корпуса генералу Руссиянову удалось разыскать не сразу — пришлось немного поплутать по ночным лесным дорогам и разъезженным проселкам. Наконец он нашел генерала Ермакова, спустился к нему в землянку, приказал адъютанту командира корпуса доложить о себе. Минуты ожидания показались командиру Сотой мучительно долгими. Он уже хотел было махнуть рукой на мало уместные в такой обстановке условности и войти без приглашения — одернул китель, машинально пробежал пальцами по пуговицам, а когда поднял глаза, увидел — командир корпуса вышел к нему сам.