Но в отдалении стоял хозблок, серый сарай с плоской крышей, окном, забранным ржавой и несолидной на вид решеткой, и с дверью, покрашенной в тот особенный неприятный коричневый цвет, в который принято красить двери во всей России и, пожалуй, нигде более в мире.

От калитки к сараю вели глубокие следы – траншея в снегу, прорытая неаккуратным крокодилом.

Саша толкнул калитку – она была заперта. Саша просунул руку между досками штакетника и откинул крючок. Калитка заскрипела и сама медленно открылась внутрь – этот скрип оглушительно прозвучал в мертвом воздухе поселка, тут же на него откликнулась пролетавшая ворона, и звук оборвался, потому что калитка уперлась в снег.

Саша первым ступил внутрь, в траншею, протоптанную в снегу. Сделал шаг, второй, потом обернулся и поманил Лидочку. Оба молчали.

Снег почти не скрипел – было не холодно, градуса два-три. Набежали облака, и стало сыро.

Перед входом в хозблок было натоптано, как будто здесь танцевали.

Они постояли перед входом, не решаясь открыть дверь. Саша не представлял, чего можно ожидать, – он только почувствовал неладное. Впрочем, и Лидочка не знала, отчего ей было страшно.

И тут она увидела кровь. Кровь на снегу, недалеко от двери. Совсем небольшое пятно крови, снег был в том месте притоптан, а дальше, у стенки, были дыры в снегу, окруженные желтым, видимо, люди стояли у стенки и мочились в снег.

– Ну что? – спросил Саша. – Заходим или как?

Он перестал играть в Шерлока Холмса.

– Давайте посмотрим, – сказала Лидочка. Но Саша не тронулся с места.

– Кого-нибудь ищете? – спросил он.

– Нет, – ответила Лидочка. – Мы же объясняли, что Татьяна Иосифовна, которая со мной приехала, унаследовала здесь дачу. Только документы потеряны.

– Ну, как знаете, – ответил Саша, который не поверил ни единому слову из этого нелепого объяснения.

Саша толкнул дверь в сарайчик. Она открылась послушно и почти без скрипа. Лиде ничего не было видно, и ей не хотелось заглядывать внутрь. А почему, собственно, она обязана туда заглядывать? Кто она здесь? Приехала вместе с гражданкой Флотской Т. И. для выяснения местонахождения ее дачной собственности. А теперь она боится, что нашла эту собственность. А чего она боится?

Саша уже был внутри. Он вглядывался во что-то, потом наклонился – Лиде было видно его, – наклонившись, он сделал шаг вперед, голова и руки исчезли из ее поля зрения, и приподнял с пола серое покрывало.

Потом Саша выпрямился. Он не смотрел на Лиду, а смотрел себе под ноги.

Он достал из бокового кармана ватника пачку сигарет «Мальборо» и зажигалку. Закурил. Обернулся к Лидочке.

– Заходи, – сказал он. – Если мертвых не боишься.

– Не боюсь, – сказала Лидочка. Но не сразу заставила себя шагнуть вперед.

Внутри было полутемно, свет проникал сквозь маленькое окошко, а комната была невелика.

Саша откинул брезент или серое солдатское одеяло, и обнаружилось, что на полу, скорчившись, как будто сильно замерз, лежит человек. Он был в лыжном ярко-синем костюме, сильно измаранном кровью и грязью, а лицо его было настолько залито кровью, что Лидочка лишь по седым, чуть вьющимся волосам, по руке, нелепо изогнутой, с растопыренными от страшной боли пальцами, по одному, дико распахнутому глазу узнала Осетрова. Скорее не узнала, а почувствовала, что это Осетров, ожидала его увидеть.

Уже когда они свернули в проулок и шли по снежному гребню тропинки, между проваленных в снег следов, Лидочка интуитивно начала осознавать, что они приближаются к месту, на котором произошло нечто страшное, насильственное. Ее мозг продолжал работать, принимая и отвергая варианты подозрений, и получалось, что более всего опасность должна была угрожать Осетрову. Если не он убил Алену, то он знал нечто, связанное с ее смертью, и настоящий убийца должен был найти его и убить. И скрывался Осетров вовсе не от милиции, а от опасности куда более реальной и смертельной. Но может быть и другое: он виноват в смерти Алены. И есть человек, который решил отомстить за нее…

– Вы его знаете? – спросил Саша, как будто прочел Лидочкины мысли. Кровь замерзла странно, как замерзает вода на наледи: плоскими лужицами, по мере того, как напор иссякает – и получается как бы невысокая ступенчатая пирамидка.

– Думаю, что знаю, – сказала Лидочка. – Немного знаю.

– Как так немного? – спросил Саша. Он сглотнул слюну. Он старался не глядеть на мертвого. Шерлок Холмс из него никогда не выйдет, потому что настоящий сыщик, который входит в историю, обязательно должен быть чуть-чуть некрофилом. По крайней мере, должен с профессиональным хладнокровием рассматривать покойников, как энтомолог мертвую бабочку.

– Я его один раз видела, – сказала Лидочка. – Он совсем мертвый?

– Давно уже. Наверное, со вчерашнего дня.

– Пойдемте отсюда, – сказала Лидочка.

Они вышли наружу. Там было очень свежо и светло.

– Они мучили его страшно. Ты обратила внимание, что у него руки переломаны?

– Нет…

Лидочку мутило.

– Ты иди первой, чтобы сзади не бояться, – великодушно сказал Саша. А Лидочка спешила по тропинке и спиной чувствовала опасность, исходившую от Саши. Почему он захотел идти сзади?