— Что случилось? Кто стучит? — спросил я.

— Ваш сосед. Вы горите! — крикнул человек и исчез. Наверное, побежал спасать свое имущество.

Я выскочил из дому. Вслед за мной выскочили Евстигнеевы: папа, мама и Борька.

— Где горит? — деловито осведомился папа.

— Боже мой! — сказала мама.

— Цыплята! — ахнул Борька и понесся к сараю.

Мы с папой обежали вокруг дома.

— Нигде ничего, — разочарованно сказал папа.

Во всяком случае, мне показалось, будто он был немножко обижен тем, что ничего не случилось.

— Слава богу! — сказала мама.

— Хулиганство какое-то, — зевнул я да так и остался с открытым ртом. Я увидел огонь. Он пробивался сквозь щели сарая. — Смотрите, — шепотом сказал я. (Когда испугаешься, всегда почему-то переходишь на шепот.)

— Борька! — не своим голосом закричала мама, и мы все трое бросились на огонь.

На пороге курятника нас встретил Борька.

— Нигде не горит, — сказал он.

— И не надо, — сказала мама, обнимая сына.

— А это что? — строго спросил папа. — Это по какому случаю иллюминация?

— Это не... — Борька запнулся. — Это электрический фонарик.

— Вижу, — сказал папа. — А для чего горит здесь это светило?

— Для опыта, — сказал Борька. — Чтобы цыплята скорее росли.

Борькин папа был агроном, и он, в конце концов, догадался, в чем дело. Борька хотел удлинить световой день. Так делают, когда выращивают рассаду. Зажигают электрическую лампу, и рассада, решив, что до ночи еще далеко, продолжает расти как ни в чем не бывало. Об этом Борька мог где-нибудь прочитать или от кого-нибудь услышать. Ведь он жил в совхозе.

А чем цыплята хуже рассады? Их тоже можно обмануть, подсунув вместо настоящего солнца искусственное.

Борька так и сделал. Добился он немногого: лишил сна цыплят, себя, папу, маму и меня. Лишенный сна, Борькин папа рассердился и отобрал у моего приятеля электрический фонарик. Поэтому Борьке не удалось довести опыт до конца и преждевременно вырастить или уморить цыплят.

Но и без искусственного солнца Борькины цыплята не теряли времени даром. Они росли и с каждым днем кричали все громче и громче.

По утрам Борькины цыплята оглушали нас. Увы они все принадлежали к петушиному племени, и с этим приходилось считаться.

Мы просыпались, чертыхались, переворачивались на другой бок и засыпали снова.

Однажды я проснулся оттого, что цыплята молчали. Так бывает. До того привыкаешь спать по соседству с источником каких-нибудь звуков, что стоит им прекратиться — и теряешь сон.

Что случилось с цыплятами? Я хотел спросить об этом Борьку, но его в комнате не было. Еще одна странность. Борька никогда так рано не вставал. Тем более в каникулы.

«Борьки нет. Цыплят нет. Что из этого следует? — спросил я у себя. — Из этого следует, что Борька понес цыплят в школу».

Тут я увидел, что ящик письменного стола, в котором мы с Борькой хранили наши общие и личные сокровища, приоткрыт. Я подошел и заглянул внутрь. Общие и личные сокровища, как-то: батарейки для электрического фонарика, папиросы, запонки, лезвия для бритья, почтовые марки, булыжник, похожий на голову детеныша ископаемого мамонта, щупальца перекати-поля, кукурузный початок, куски провода всех цветов и размеров, шестеренки, гайки, шарикоподшипники, часовые пружины, голубиные перья, штепсельные вилки, изоляторы, стреляные гильзы, самопишущие ручки — были на месте. Что в этом драгоценном хаосе принадлежало мне, что — Борьке, разобрать было невозможно. Я и не пытался.

«Кажется, все в порядке», — подумал я, перебрав глазами все, что лежало в ящике.

Но «кажется» не то слово, на которое можно положиться. Я, например, совершенно точно знаю, что его придумали ленивцы. Чтобы оправдать собственную беззаботность.

Я снова вернулся к ящику и не нашел в нем самого драгоценного Борькиного сокровища: конверта с «Орленком».

В кавычках, в кавычках! Поэтому все мальчишки и все девчонки, читающие этот рассказ, сразу поймут, о каком «Орленке» идет речь. О велосипеде! Правда, сейчас же возникает второй вопрос: как «Орленок» попал в конверт? Ведь даже самый маленький велосипед нельзя туда засунуть. А его никто и не засовывал. В конверте лежали деньги. Ровно столько, сколько стоит «Орленок».

У конверта была своя история. Когда Борьке исполнилось семь лет, я решил подарить ему велосипед. Привел в магазин и сказал:

— Выбирай.

С таким же успехом я мог посоветовать своему приятелю выдернуть перо из хвоста жар-птицы. В наши места они никогда не залетали. Оказалось, что и «Орленок» в наших местах такая же редкостная птица. Во всяком случае, в магазине детских велосипедов не оказалось.

— Ждем, — сказал заведующий рабочим кооперативом Семен Семенович. — С года на год ждем.