— Кусается, собака! — смеясь и плача воскликнул Павка. — Сколько с нас?

Продавец назвал цену, мы расплатились и пошли: впереди Павка, расчищая дорогу, а позади я, прижимая щуку к груди.

— Па-бе-ре-гись! — кричал Павка, подражая вымершим извозчикам. — Щука!

И все, что было на пути живого, шарахалось в сторону. Люди возмущенно ругались, кони сердито ржали, а псы — те просто выходили из себя, захлебываясь от лая. Лучше бы они помолчали!

Щука, уснувшая у меня на руках, как младенец, вдруг очнулась, выгнулась колесом и, рванувшись из моих объятий, бултыхнулась в базарную пыль. Псы радостно взвыли и бросились на добычу. Но они рано торжествовали победу. Щука не далась псам в зубы. Она сражалась как лев и щелкала собак хвостом, как мух хлопушкой. Тогда на помощь четвероногим друзьям бросились двуногие — какие-то мальчишки.

— Павка, — закричал я, — щуку бьют!

Павка подбежал и, не раздумывая, бросился на обидчиков. Я тоже хотел броситься, но передумал. Вдруг Павку побьют? Кто его тогда отведет на перевязку? Я, его лучший друг, Славка. Но Павку не побили. Он сам всех побил. И не Павке, а им, побитым, пришлось самостоятельно тащиться на перевязку. Ведь у них не было таких верных друзей, как я.

Мы взяли свою щуку и, как было задумано, пошли в парк культуры и отдыха. Нашли фонтан и пустили в него щуку. Хищница нырнула и притаилась.

— Это она со страху, — сказал Павка. — Собак вспомнила. Сейчас я ее выведу из оцепенения. Гав, гав, гав...

Щука вздрогнула и заметалась. Потом, не слыша лая, успокоилась и стала ходить ровнее. Можно было приступать к опыту. Мой друг заточил палку и дал мне. А сам разделся и нырнул. Вода в фонтане поморщилась и успокоилась. Павка голый лежал на дне и прислушивался — слушал щуку. Потом, не слыша ничего, поднял руку. Это был сигнал. Я прицелился и уколол щуку. Ого как она взвилась!.. Я посмотрел на Павку: не слышит ли чего? Мой друг отрицательно покачал головой. Ах, вот ты как, молчишь, зверь? Ну погоди, сейчас ты у меня взвоешь!..

Я снова прицелился, опустил острогу и со страху зажмурился, услышав дикий вопль щуки. Щуки ли? Я открыл глаза и увидел Павку.

Он танцевал на одной ноге, поддерживая другую руками, и что было духу вопил:

— А-а-а!..

Я растерялся. Я не знал, что делать. Сердце велело мне бежать на помощь другу, которого я вместо щуки уколол острогой, а голова удерживала на месте, сомневаясь в том, что Павка легко простит мне ошибку. Так оно и оказалось: Павка, поорав, схватился за палку и бросился за мной. Но, сами понимаете, голый он не мог далеко убежать...

Когда я вернулся, то застал своего друга возле фонтана. Он водил портфелем в воде и пытался загнать в него щуку. Рядом с фонтаном валялись Павкины книжки.

— Давай, — крикнул он, — помогай!

Я понял, о прошлом речи нет, и полез в воду.

Наконец, мы загнали щуку в портфель и выволокли на сушу.

— Молчит. Ты слышишь, — сказал Павка, — молчит, как рыба, а?

— Слышу, — сказал я, вылезая из фонтана и вооружаясь пикой. — Сейчас я ее... Сейчас она у меня...

Я не договорил. Поскользнулся и плашмя плюхнулся на щуку. «Кря!»

Я как полоумный вскочил и уставился на Павку.

— Ты слышал? — спросил я.

— Тише, — сказал Павка и, в свою очередь, плашмя плюхнулся на щуку.

Щука и на этот раз крякнула...

Так мы узнали, как разговаривают рыбы. Они, оказывается, крякают, как утки.

В тот же день вечером мы отправились на Снежку. Погода, теплая и тихая, сулила удачу. Солнце, сонно жмурясь, скатывалось за горизонт, оставляя на нас недоделанные дела. Я тащил ящик и сетку, Павка — граммофонную трубу. Мы шли огородами, чтобы не привлекать ничьего внимания. Снасть, предназначенная для рыбной ловли, хоть у кого могла вызвать любопытство.

Вот и речка. Я поставил ящик, а Павка привинтил трубу. Потом постучал по ящику и прислушался.

«Кря», — сказала труба щучьим голосом.

Ну да, «кря», потому что в водонепроницаемом ящике сидела самая настоящая утка, которая умела крякать не хуже нашей щуки. Зачем нам понадобилось сажать ее в ящик? Для приманки. Чтобы она крякала под водой и заманивала в сетку щук. А труба нам понадобилась для контроля. Чтобы знать, что утка крякает, а не отлынивает под водой от исполнения своих обязанностей.

Мы опустили ящик и сетку в воду и стали ждать.

«Кря», — послышалось в трубе, торчащей над водой.

Мы обрадовались и четырьмя руками ухватились за сетку.

— Началось! — ликовал Павка. — Сейчас набьются — не вытащишь.

«Кря!» — прогремело над речкой, и мы тревожно переглянулись. Такой прыти от утки ни Павка, ни я не ожидали. Черт, вместо того чтобы приманить щук, она их еще распугает...

— Тс! — зашипел Павка в трубу.

Но это только подлило масла в огонь.

«Кря!.. Кря!.. Кря!!!» — как ненормальная завопила утка, и вдруг с берега ей отозвался другой голос: