Он не мог ничего больше сказать, потому что, как понял Андрей, старуха сделала какой-то знак теннисисту с усиками, и тот застрелил Аркадия Юльевича.

То есть сначала Андрей не понял, что случилось с дипломатом, потому что звук выстрела был тусклым и негромким – его поглотили ковры и гобелены, которыми была завешана вся квартира. Аркадий Юльевич забормотал что-то невнятное и сполз вниз спиной по стене, срывая со стены ковер, а госпожа Парвус вдруг закричала:

– Это мой кармагаган! Осторожнее! Не испачкайте его кровью! Он же три тысячи долларов стоит.

Андрей, потрясенный происходящим, послушно перевел этот крик, а Фрей сказал:

– Так будет с каждым, который…

Кто из них и который, он не придумал.

Аркадий Юльевич улегся на пол и не подавал признаков жизни. Кто-то должен был подойти к нему и пощупать пульс. Андрею этого делать не хотелось, остальным – тоже. К тому же в кошмарах никто не щупает пульса у покойников.

…Все возвратились в гостиную.

Но на этот раз уже не садились.

– Продолжим наше заседание, – сказала госпожа Парвус. – Мы остановились на том, что я претендую на тридцать процентов от общей суммы.

– Только что было двадцать, – сказал Ильич.

– У вас хорошая память, но обстоятельства изменились.

– Не в вашу пользу, – возразил Ильич.

– Почему же?

– На вас повис труп. Труп советского дипломата.

– Разберемся, – возразила дама, но Андрей уловил в ее голосе некоторую неуверенность. – Серж растворит его в кислоте.

Поэтому, когда он переводил слова дамы Фрею, он позволил себе продолжить фразу:

– Жмите энергичнее, Владимир Ильич, уже гнутся шведы.

Ильич кивнул. Он понял.

Дама вдруг завопила:

– Переводчик! Знать свое место! Ты думаешь, что я русский совсем забыла? Не надейся!

– Я цитировал Пушкина, – ответил Андрей. – Поэма «Полтава»: «Ура, мы давим, гнутся шведы!»

– Шведы – это я?

– Все равно вам отступать поздно, – сказал Ильич. – Будем искать свои пути в этом мире.

– Если хотите отделаться от своей мафии, сейчас – лучший момент, – сказала госпожа Парвус. – Но боюсь, что вам это не удастся.

Она решительно вклинилась между Андреем и Ильичом – от нее пахло потом, немытыми волосами и сладким кремом.

– Держите себя в руках, мальчики, – сказала она. – Мы в двух шагах от цели.

– А далеко ехать? – спросил Фрей.

– Возьми у них гарантии, – посоветовал теннисист.

– А им некуда деваться, – возразила мадам. – Они же в Швеции. Повторите, вы действительно уверены, что у вас нужные отпечатки пальцев?

– Увидите на месте, – ответил Ильич. – А далеко ехать?

– Ехать недалеко, – сказала госпожа Парвус.

Она первой пошла из комнаты.

Теннисист замыкал процессию.

Они вышли в прихожую.

Андрей ожидал увидеть тело Аркадия Юльевича. Но на том месте ничего не было – только пятна крови на паласе.

– Его унесли ваши люди? – спросил Фрей.

Мадам выругалась по-шведски. Ударила пухлым кулаком в ухо теннисиста. Тот почесал ухо. Ответил:

– Я же думал, что он мертв.

Андрей догадался о смысле этих слов.

– Значит, его унесли чужие люди. – Фрей тоже догадался.

– Или он сам уполз, – сказал Андрей. На ручке двери и ниже была кровь. Видно, дипломат был лишь ранен.

– И куда он пойдет? – спросил Фрей.

Андрей перевел.

– Нам надо спешить, – ответила мадам.

Она не знала, куда он пойдет.

– Спустимся по черной лестнице, – сказала мадам.

Она развернулась и поплыла по коридору в обратную сторону, пересекла захламленную и дурно пахнущую кухню и стала возиться с замком на белой двери.

Теннисист отстранил ее и быстро открыл дверь. Она заскрипела, поднялась пыль.

Там была черная лестница. Не такая чистая, как парадная, – она заворачивалась почти как винтовая. На улицу выходили узкие окошки. Неясно было, как попали сюда бумаги и консервные банки. Неужели из кухонь?

Они спускались очень долго. Шестой этаж был высоким. Наконец они оказались в гулком узком дворе, окруженном стенами домов.

Небольшая арка, заставленная баками для мусора, вела в переулок – туда выходили задние стены домов.

Теннисист пошел первым, дошел до угла, за которым была тихая чистая улица.