— Говорящий! — ахают тати, друг друга в бока толкают.

— С таким не справитесь! — говорю. — Он же еще и вещий вдобавок. Правда, Хра… храбрый мой?

— Правда, — отвечает конь. — Я беды предвижу, дурачье!

— Украдете коня вещего у законного хозяина — бед не оберетесь… — протянул я, на Середу косясь — та удивленно глазами хлопает. Наивная моя, даром, что ведьма… Мы с Храпом уж столько небылиц на своем веку насочиняли — хоть ты в баяны-сказители иди!

Всяк знает, от вещих животных хорошего мало — так и норовят горе предсказать, нет чтоб хорошее что… Храп мой уже и в роль вошел, — балаганщик тот еще! — глаза темные закатил, ровно больной, ногами неуклюже перебирать стал — я за гриву схватился, Середа сзади и вовсе чуть с седла не упала, только за руку и удержал. Качается из стороны в сторону конь богатырский, вот уже и пена ртом пошла…

— Чу! Никак будущее снова предсказывать будет! — закричал я. Краем глаза подметил, как часть разбойников подумала-подумала — и в кусты. Авось, обойдет стороной слово вещее, если не слышать его…

— Э-э-э, богатырь, и часто коняжка так вот себя ведет? — осторожненько интересуется главарь.

— Часто! — отвечаю радостно. — Сам-то я знаешь, из скольких передряг, им предсказанных, вылез? О-о-ой, не счесть!

И улыбаюсь во весь рот. Недоуменно смотрит тать — давненько он безумцев не видал.

— Так что, берете? — спрашиваю. — Так мы тогда пойдем?

— Вижу!!! — дурным голосом завопил Храп. — Воронье вижу… Над полем бранным… Молодцы погибшие… Копья, стрелы…

Чего это он про поле бранное начал — не ведаю. Наплел бы про полянку лесную — оно ж верней для этой шайки. Однако проняло удальцов! Зашептались, отступать начали.

— А над телом-то, над телом! — зашелся Храп. — Ворон старый глаза клюет… А глаза те…

Зашумели молодцы, кто-то уши заткнул — неохота знать, чьи там глаза ворону достались.

— Богатырь! — взмолился главарь. — Заткни ты коня своего верного!

— А отпустите? — спрашиваю. Храп косится — ну как, хозяин, получилось?

— Отпустим!

— А что, так бы уйти не смогли? — тихонечко спрашивает Середа.

— Да не о том, — так же отвечаю я. — Уйти-то одно, это просто совсем, так надо ж и их убрать, чтоб больше честной люд не грабили!

— …И клюет ворон глаза ясные! — вопит меж тем Храп.

— Не могу остановить вещего, — смиренно говорю. — Придется слушать.

— …Глаза атамана разбойничьего!!! Вот он, вот, смерти своей не ведает!!!

— Уже ведает, — хмыкнул я.

А разбойнику не до меня, упал наземь, головой бьется:

— Горе мне, горе, знал бы, никогда на тропу лихую, разбойничью, не ступил…

Остальные что-то повеселели, ножички, убранные было, вновь подоставали… Храп не оплошал — задрожал, затрясся, вдругорядь завопил:

— И дружина его, братия лесная! Вся полегла-а!!!

Что тут сделалось! Шум, гам! Как один попадали разбойники на колени — молиться богам стали, силы всяческие призывать, в недостойном поведении каяться! Середа в спину носом уткнулась, всхлипывает тихонечко, вздрагивает от смеха, внутрь загнанного. Конь шею вывернул — гордо этак глянул. Полюбовался я на все это немножечко, потом прокашлялся, рот открыл, чтоб слово молвить — разбойники так взглядом и прикипели.

— Да, — говорю, — не повезло.

Они снова голосить, ровно дети. Вот уж на что глушь глушью — Гордеевы люди затылки почесали бы, заговор на удачу почитали — на том и успокоились бы. Да хотя как тут, в царстве колдовском, Кощеевом, в слово вещее не верить?

— Послушайте! — крикнул я. — Знаю, чем помочь можно!

Притихли тати, смотрят.

— Только что пред богами винились, верно? Ну так и ответьте честь по чести за все свои деяния — на поклон к царю вашему ступайте.

— К К-к-кощею? — заикается атаман.

— А к кому ж еще! Он у вас кудесник, мудрый, авось что и придумает! Придете — скажете, что от Светояра, да и объясните все!

— А он нас н-н-не сгно-но-ноит?

— Да не станет, ему, я так думаю, вы еще пригодиться можете, — махнул я рукой, но тут же брови грозно насупил: — А и вообще… Тебе что дороже — смерть в поле или жизнь, в темнице пусть, но жизнь?

Подумал главарь, подумал, к молодцам своим повернулся:

— Значит, так, соколы, кто жить хочет — со мной к Кощею на поклон, остальные — шасть отсюдова!.. А ушедших сейчас при следующей встрече — убью! Чтоб решение атаманское чтили!

Желающих уйти не нашлось.

— А вот… — неуверенно начала Середа, когда толпа разбойничья отдаляться начала, а мы ей вслед глядели. — А ты не боялся, что атаман — он смерть в поле лучшей долей сочтет?

Оглянулся я через плечо, посмотрел в глаза серые с зеленью. Смутилась ведьма. Потом головой тряхнула, говорит угрюмо, решительно:

— Вот я думаю… я бы первое выбрала!

Смолчал я, отвернулся, коня направил вслед разбойникам — к камню возвращаться. Что сказать — что мы об одном и том же подумали? Так она, кажись, это и так уразумела…