— Вах! — всплеснула руками мама. — Датико, мальчик, что ты говоришь? Не успел отец купить тебе выходные штаны, а ты уже хочешь извозить их в пыли, играя в ненормальный футбол? Лучше ходи, в чем ходил!

И тогда я надел свои замечательные джинсы со словом «Техас» на одном месте и побежал к ребятам.

Детектива не будет.

Не будет заковыристого сюжета, эффектной поножовщины и обезглавленных трупов. Рецидивист-эпилептик не будет косить обыкновенных граждан из станкового пулемета. Инспектор уголовного розыска, этот гений дедуктивной мысли и титан интуиции, не будет гнаться за преступником на подводной лодке. Увы, читатель! Тебе этого не дождаться.

Да, правонарушение совершилось. И виновные попытались скрыться, но им это не удалось. И на место преступления выезжал следователь, который нашел оторванную пуговицу и приобщил к делу в качестве улики. Однако развлекательного детектива не будет. Все намного серьезнее.

…На дворе стоял февраль двадцатого века.

С утра Антон протирал брюки в школе. На математике таблицы Брадиса листал, на литературе нравственной чистотой Наташи Ростовой восхищался, на истории моральный кодекс строителей коммунизма штудировал. Короче, выполнял государственную программу в меру способностей и ничем от своих друзей-девятиклассников не отличался.

Отличие началось позже. В то время как одни потащились в кино, другие на стадион, третьи принялись за уроки, Антон потопал на пищекомбинат. Когда его потом спросили: «Зачем?» — он просто и без выкрутасов ответил: «За орешками в сахаре». Нет, конечно, баловаться орешками никому не запрещено, особенно если тебе шестнадцать. Но обычно люди покупают их в магазине. Так уж повелось. Но о таком способе приобретения сладостей Антон как-то запамятовал. Потому что на пищекомбинате у него работал свой человек.

Своим человеком был Жигайлов. В школе он никогда не был ни отличником, ни хорошистом. На учителей плевал, на общественность тоже. И поэтому день вручения ему свидетельства о восьмилетнем образовании вылился для всего педагогического коллектива в светлый праздник. Выйдя из школы на прямую жизненную дорогу, Жигайлов поставил задачей как можно скорее с нее свернуть. Его не пускали. И журили (производственный коллектив) и грозили (отделение милиции). Дескать, такой молодой, 17 лет, а уже пьяница, и похулиганить не дурак, и даже угон автотранспорта совершил. Покаянно кивал на это Жигайлов, клялся положить конец пакостям, в светлом порыве даже заявление в комсомол написал. Только рассмотреть это заявление уже не успели…

Итак, Антон пришел на пищекомбинат. Там он встретил своего одноклассника Петьку, который тоже после праведных школьных трудов искал истину в козинаках, косхалве или, на худой конец, в мармеладе.

Свой человек Жигайлов оказался уже крепко поддамши. Он встретил друзей на широкую ногу — отвалил мятую трешку и послал сбегать в палатку за выпивкой. Потом они выпили. Потом Жигайлов украл из цеха пакет с долгожданными орешками и преподнес девятиклассникам. Девятиклассники, боясь караульного на проходной, сиганули через забор. А свой человек Жигайлов вышел с территории свободно.

Так было совершено первое преступление.

На улице они встретились.

— Куда двинем, отцы? — поинтересовался Петька, лакомясь сладостями.

— А все одно! — глубокомысленно ответил Жигайлов. — Пшли вперед!

И они пошли вперед, к кладбищу. Возле которого из автобуса вышла девушка. Она поежилась от вечернего февральского мороза и уткнула подбородок в воротник пальто.

— Приколемся? — предложил Петька.

— Эт можно, — одобрил Жигайлов. Они загородили ей дорогу.

— Не скажет ли птичка, который час? — пьяно расплылся труженик пищевой промышленности.

— Не знаю. Пустите.

— А может, вам сумочку поднести, герцогиня?

— Я же сказала: пустите! — и она, обогнув трех друзей, быстро пошла по пустынному кладбищу вдоль бетонного забора.

Но не таков был Жигайлов, не привыкший, чтобы им пренебрегали. Злобно сплюнув, он устремился за девушкой и толкнул ее в снег. Девушка закричала. А Жигайлов начал срывать с нее одежду.

Петька с Антоном не стали сторонними наблюдателями. Оба девятиклассника прервали поглощение орешков в сахаре, побежали к Жигайлову и… начали ему помогать. И казалось, что на дворе стоял не двадцатый век, а каменный, примитивно-жестокий.

Но тут на тропинке показались прохожие, и три мужских сердца сжались от животного страха.

— Атас! — закричали три искаженных от ужаса рта, и шестеро пяток замелькало в густеющих сумерках.

Жигайлов упал. Его схватили и доставили в милицию. Свой человек, ни минуты не сомневаясь, сообщил имена друзей.

Вот и все. Не бог весть какое дело из уголовной практики. И заковыристого сюжета нет, и виновные признались полностью, и обвинительная статья найдена справедливо. Только не укладывается это простое дело в наше сознание. Только поражаешься душевной черствости трех парней, мальчишек. Кто они? Акселераты? Дети, не отдающие отчета в собственных поступках?