Женщины дружно расхохотались. Звонкий хохот, отражаясь от каменных стен, многократно усилился и заглушил конец разговора. Впрочем, работницы уже вошли в швейную, и на лестнице воцарилась недолгая тишина, нарушил которую капитан Амальрик.

— Они не столько ткут и шьют, сколько сплетничают, — сказал он, сходя на площадку и обращаясь к прикрывавшему дверь Сент-Герману. — Иногда заворачивают такое, что диву даешься. А незамужние стараются пуще других.

— Вот как? — Сент-Герман покачал головой и уже собирался вернуться в лабораторию, как вдруг сообразил, что с ним вряд ли заговорили со скуки. — Не зайдете ли ко мне, капитан? — спросил он дружелюбно. — Я угощу вас сыром. Думаю, после длительного ночного дежурства вам не вредно съесть ломтик-другой?

Сыр и еще кое-какие продукты ему приносили по распоряжению Ранегунды, чтобы у жителей крепости не возникало излишнего интереса к тому, чем питается и без того весьма странный чужак.

— Сыр — это лакомство, — улыбнулся в ответ Амальрик. — Я попрошу Герента подняться к огню, а потом с удовольствием загляну к вам.

— Чем сделаете мне честь, — откликнулся Сент-Герман. Он поклонился и закрыл дверь, ловя краем уха отголоски женского смеха.

Капитан Амальрик не заставил себя долго ждать. Войдя, он первым делом снял кожаный нагрудник и шлем, потом смущенно поправил пояс.

— Я весьма благодарен вам за приглашение, граф.

Граф? Сент-Герман мгновенно насторожился.

— Вы второе лицо Лиосана, — учтиво ответствовал он. — Любому любезно общество столь важной персоны.

Капитан пожал плечами.

— В больших городах это, возможно, и так, но в нашей глуши… Людям тут не до светских любезностей, им хватает насущных забот. Кстати, и у меня к вам имеется дельце.

— И какое же? — поинтересовался с деланным равнодушием Сент-Герман.

— Я нуждаюсь в совете. — Капитан повертел головой и сел на ближайший сундук. — Вы иноземец и, следовательно, герефе не враг.

— Нет, разумеется, — сказал Сент-Герман, подбираясь.

— А есть и враги, — резко сказал Амальрик, кивая в сторону швейной. — Какие ждут только случая расправиться с ней, обернув дело так, что и брат помочь ей не сможет.

— Вы думаете? — спросил Сент-Герман, подвигая к гостю тарелочку с сыром.

Тот взял светло-желтый ломтик и понюхал его.

— Отменный сыр, — похвалил он. — Высочайшего качества. Уверен, его делала жена Йенса. Она у нас держит лучших коз и овец.

— Да, — подтвердил Сент-Герман. — Угощайтесь.

— А что же вы сами? — спросил капитан.

— Я уже завтракал, а вы голодны. Угощайтесь, сделайте одолжение.

Сент-Герман передал гостю тарелку и отступил на шаг, чтобы тот поел без помех.

— С вашей стороны это очень любезно, — сказал наконец капитан и сосредоточенно облизал пальцы. — Мне не с кем поговорить, а сама Ранегунда просто-напросто запретила к себе подходить. Да… Запретила — и точка.

— О чем это вы? — довольно невежливо спросил Сент-Герман, видя, что гость тянет время.

Амальрик спрятал глаза.

— О Пентакосте, естественно.

— Вот оно что, — был ответ.

— Да, — подтвердил капитан. — Именно в ней вся загвоздка. — Он пожевал губами и заговорил, сначала нехотя, но потом все более и более оживляясь: — Я увидел ее. Ночью. За пределами крепости. И пошел за ней. И дошел до пещеры. Той, что считается обиталищем старых богов. Она была там и просила смерти для многих. А также высказывала желания, о которых замужние женщины не должны бы и помышлять.

Сент-Герман слушал его с совершенно непроницаемым лицом.

— Кто-нибудь знает об этом?

— О чем? О ее тайных желаниях?

— Нет. О том, что она поклоняется прежним богам?

— Да. Все женщины, полагаю, — сказал капитан. — Но они помалкивают, потому что боятся: считают, что Пентакоста может наказать их за болтливость, что она способна навлечь зло как на них, так и на их мужей и детей. — Он неуклюже перекрестился.

— Герефа входит в число посвященных? — быстро спросил Сент-Герман.

— В том-то и дело, что нет, — заявил капитан. — Иначе тут уже заварилась бы каша. Она бы сочла своим долгом сообщить о том брату Эрхбогу и Гизельберту, а те, без сомнения, потребовали бы для отступницы кары. Например, повелели бы утопить Пентакосту или разделаться с ней еще как-нибудь, чему, несомненно, воспротивился бы маргерефа, а это…

Амальрик раздраженно поморщился и в знак своей полной беспомощности взмахнул рукой.

— Сложная ситуация, — осторожно заметил Сент-Герман.

— И похоже, безвыходная, — откликнулся Амальрик. — Мне совершенно не с кем ее обсудить. Без опасения, что обо всем тут же проведает наш полоумный монах, который только и ждет, на кого бы обрушить свой праведный гнев.

— Он служит Христу, — заметил вскользь Сент-Герман. — Не хотите ли взять еще сыра?

— Благодарю покорно, я сыт, — покачал головой капитан и, помолчав, добавил с кривой усмешкой: — Христу велит молиться король наш Оттон, однако…