Андрей ожидал чего угодно, даже попытки чревовещания матерью, но только не этого. Он ошарашено, в полнейшей дезориентации закрыл глаза и мысленно зашептал «Отче наш». В эту секунду по комнате прошёлся звук, который сделал бы честь Кентервильскому привидению: а-а-а-а-х-х!

Андрей открыл глаза. Мальчик лежал в кровати, держа в руках фигурку пластиковой Годзиллы. Елизавета Сергеевна, как смертельно уставший человек, поднялась с колен, запахивая ондатровую шубу. По морщинистому лбу матери катились градины пота. Рустам запрокинул голову назад, положил на скрещенные на циновке ноги руки, ладонями кверху, словно бы боясь упустить частички силы и благости, развеянные в воздухе комнаты, после изумительного «а-а-а-а-а-х!». Ирина Олеговна сидела с широко раскрытыми глазами и часто дышала. Щёки её пылали, а кисти рук, наоборот были белые. Ими она сжала, скомкала одутловатое лицо, пытаясь охладить одной частью тела другую.

— Как ты, Гришенька? — услышал Андрей вопрос госпожи Елизаветы.

— Мне очень хорошо, бабушка Елизавета, — улыбнулся мальчик, — Это было прекрасно. Сила вновь пришла ко мне.

— Ну и, слава Богу. Ну и ладушки. А нам пора домой, — прошептала Елизавета Сергеевна и, двигаясь медленно и осторожно, принялась собирать шесть свечей, похожих на крупные гаванские сигары.

Не-е-е-ет! — думал Андрей, словно приросши к скамейке.

Мозг изумлённый и, надо было отдавать себе отчёт в этом, напуганный, мозг просто не мог сейчас быстро дать коленям команду: разогнуться, согнуться и бегом в коридор, одеться и прочь отсюда. Цепкий человеческий мозг искал ответа на поставленный вопрос, он заставлял зрачки в глазах кружится по комнате в поисках чего-то спрятанного, какого-нибудь проектора, динамиков… С помощью чего была сделана эта неслыханная мистификация.

Стоп.

Ты хочешь сказать, что твоя шестидесятилетняя мать оборудовала эту комнату для своих сеансов? Как? Договорилась с этой милой парочкой? Может быть ещё и ребёнок — подсадная утка?

Ответ: да или нет?

Тогда иди дальше, Андрей, — злой едкий голосок в голове Андрея никак не желал успокаиваться. Всё говорил и говорил… — Иди дальше, Андрей. Подумай, раз звонок был от Кима. А тот издевался над твоим братом, сводил его с ума. Может быть он это и устроил всё? Ведь начальники цехов на металлургическом заводе получают хорошие деньги. Можно снять квартиру или дать взятку Рустаму…

Голова шла кругом. Все варианты, все возможности мозг признавал ошибочными и при ближайшем рассмотрении — глупыми. Андрей поднялся, скамеечка гулко упала на пол.

Мальчик во все глаза смотрел на него и улыбался. Андрей пожал плечами и улыбнулся в ответ. Нужно было что-то сказать и поэтому Андрей, пожав плечами, произнёс:

— Выздоравливай, Гриша. О, кей?

— О, кей, — ответил Гриша. — Спасибо, что вы остались, дядя Андрей. Я передам Господу, когда увижу его, чтобы он сильнее любил вас.

Андрей пошёл в коридор, где его ждала госпожа Елизавета…

…- Ну, вот и всё. Я пойду, мам. Настя заждалась, — сказал Андрей уже в коридоре квартиры матери.

— Иди. Кате не забудь от бабушки привет передать. — Мать сложила на груди руки и не двигалась, как никогда похожая сейчас на очень постаревшую снежную королеву.

— Хорошо. — Андрей открыл дверь, и вновь повернулся. Мать не меняла своей позы. — Мама, как ты это делаешь? Что это было такое?

Мать пожала плечами под тяжёлой ондатровой шубой и зябко повела плечами, посмотрела в сторону и тихо произнесла.

— Я не знаю, откуда это приходит. Я не знаю, что это. Но чаще всего это немного помогает людям.

— Ладно, я ухожу. Закрывайся, мам, — Андрей вышел на лестничную площадку. Мать медленно, словно бы из неё выкачали всю энергию, подошла к двери и закрыла её.

Хотя бы кому-то легче становится, — подумал Андрей, выскакивая из подъезда. Он влез в «Дэу» и непрогретую на высоких оборотах, погнал её к дому, где Анастасия, наверное, уже места себе не находила. Несколько раз за дорогу, Андрей виновато поглядывал на иконки на приборной панели.

— Прости меня, Господи, идиота неразумного, — прошептал Андрей. Сейчас он мечтал только о горячем душе, свежей постели и словах «я люблю тебя, Андрей» Насти, сказанных ему на сон грядущий.

Утром они сидели вместе за обеденным столом. Катя листала журнал «Ровесник», ела очень мало и Анастасия обеспокоенно посматривала на худобу дочери. Наконец, Катя раскрыла журнал на середине, где на постере разлеглась такая худющая молодёжная рок звезда, что мать поняла, как далеко дочери до дистрофии.

Неожиданно рот Андрея сам собой стал извергать описания происшедших вчера вечером в квартире Павленко-Ахметшиных событий. Он рассказал о больном умирающем мальчике, о сеансе госпожи Елизаветы, о свечах и молниях…

Анастасия и Катя давным-давно уже не слышали из уст отца и мужа ничего не похожего. Скорей они бы ожидали новую обеденную молитву, призыв вставать перед трапезой на колени, но уж точно не историю про участие в сеансе госпожи Елизаветы.

Андрей закончил рассказывать, жена и дочка переглянулись, и потащили его из-за кухонного стола в детскую. Андрей слабо сопротивлялся, в конце концов, начал смеяться. Анастасия подвела его к настольному компьютеру, а Катя щёлкнула значок интернета.