– Подобный кадр нельзя назвать элитой преступного мира, – вздохнула я.

– Кое-кто из крутых мужиков начинал с заправщика на бензоколонке, – не согласился Димон, у которого сегодня, похоже, было на редкость дурное настроение, – недоливал гражданам литры в бак.

– Всякое случается, – не полезла я в бутылку, – бегал со шлангом, протирал стекла, тырил топливо, потом пошел в гору. Но Осипу давно не пятнадцать лет, а он дальше лохотронщика не продвинулся.

– М-да, карьера не задалась, – скривился Димон, – зато семейного счастья навалом. Жена Софья Григорьевна Кошмарова, трое детей. Супруга сидит дома, временно нигде не работает. До декрета была художником в крошечном театре.

– Что может связывать такую женщину с мелким жуликом? – поразилась я.

– Вот ты и разузнай, – хмыкнул Коробок. – Поезжай сначала к ней, а потом к наследному принцу короля свалки Игорю Веневу.

– Тебе пока машину не дают? – спросила я у Федора, когда мы спустились в гараж.

– Верно, – равнодушно обронил Приходько.

– Значит, отправимся на моей, – приняла я решение и направилась к своему джипу.

Мои дальнейшие попытки завести беседу со стажером наткнулись на его полнейшее нежелание общаться.

– Хочешь перекусить? – предложила я, когда мы выехали на улицу.

– Нет, – коротко ответил Федор.

Спустя минуту я предприняла новую попытку завязать отношения:

– Если ты куришь, то я не против.

– Не курю, – прозвучало в ответ.

– На заднем сиденье есть вода, – не успокаивалась я, – всегда вожу с собой бутылки, вдруг пить захочется.

Приходько отмолчался. Почти не моргая, он смотрел в лобовое стекло.

– Включи радио! – предложила я.

– Не хочу, – отозвался стажер.

– Можно диск, если предпочитаешь свою музыку.

– Не предпочитаю.

Я опешила, потом разозлилась. Интересно, Чеслав знает о редкостной неконтактности стажера? Непременно доложу боссу о том, что парень плохо воспитан.

В полнейшем молчании мы добрались до нужного дома, оказавшегося еле живой от старости пятиэтажкой. Я вклинила внедорожник в крохотную щель между мусорным бачком и «Жигулями», потом коротко приказала:

– Никакой самостоятельности. Все разговоры веду я.

– Понял, – согласился Федор.

В подъезде отвратительно воняло, ступеньки и перила были безобразно грязными, стены покрывали надписи нецензурного содержания, на подоконниках и на полу под батареями валялись окурки, среди которых легко различались остатки косяков с травкой. На третьем этаже я не выдержала и нарушила данное самой себе обещание не говорить с Федором:

– Давно не была в таких загаженных подъездах.

– Это общежитие. Жильцы часто меняются, – вдруг вполне охотно ответил Приходько.

– На дверях квартир по одному звонку, – не согласилась я, – и на площадках нету рядов помойных ведер, с чего ты взял, что тут общежитие?

– Показалось, – буркнул Приходько, – спиной почуял.

– У тебя там антенны? – захихикала я. – Считывают информацию из космоса?

– Нет, – без тени улыбки возразил Федор.

Дверь в квартиру Осипа открылась сразу.

– Мама! – закричал маленький мальчик. – Люди!

В тесную прихожую вышла коренастая женщина, одетая в черное. Она была некрасивой, мужеподобной: короткие ноги, широкие плечи, бесформенный нос, тонкие губы и маленькие глаза. Хозяйка даже не пыталась себя приукрасить, она никогда не придавала бровям форму, а на ее лоб свешивалась рваная, словно обгрызанная челка, и это не было работой опытного парикмахера. Похоже, Соня собственноручно стригла волосы.

– Вы из конторы? – низким, чуть хриплым голосом спросила она.

– Нам надо поговорить, – ответила я, – желательно наедине.

– Саша, возьми брата и посидите на кухне, – попросила мать.

Мальчик взял за руку другого малыша, и они исчезли. Мы с Приходько стащили обувь и прошли в крохотную комнату.

Свободного места здесь не было. У одной стены высилась детская двухэтажная кровать, у другой стоял старый диван, супружеское ложе Кошмаровых, его подпирал трехстворчатый шкаф. В центре громоздился стол, окруженный табуретками. Полированная столешница, не прикрытая скатертью, походила на свалку: книги, погремушки, детские бутылочки, карандаши, фломастеры, пеленки – все валялось вперемешку. В углу около окна на тумбочке высился телевизор, чей возраст, наверное, приближался к моему. Довершала картину кроватка, в которой сидел ребенок в линялой, некогда розовой пижаме. Я не умею определять на глаз возраст детей. Этот мне показался крошкой.

– Контора поможет мне оплатить похороны? – тихо спросила Софья. – Я как-то не ожидала смерти Оси и не собрала денег.

Я растерялась и села на диван, который был завален разной ерундой. На продавленных подушках лежали бесплатные газеты, пара оберток от дешевого печенья, несколько сломанных карандашей, резиновый мячик, пластмассовый пистолет, полусобранные пирамидки, флешка для компьютера и неожиданно дорогой мобильный телефон. Впрочем, последний нищей семье мог подарить кто-нибудь из друзей или родственников. Приходько место на софе не хватило, он столбом маячил в проеме двери.