– Я уже смотрел материалы, – ответил Коробок, – удивительное для Москвы дело, но обладатели квартиры не менялись, ею всегда владела семья Куклиных. Ничего криминального за ними не водилось, обычные люди, трудяги, ни скандалов, ни приводов, ни отсидок, вообще ничего. Не привлекались, не судились, не участвовали… сплошные «не».

– И тем не менее Мотя говорила про страх! – не успокаивалась я.

– Они пожилые тетки, – отмахнулся Коробок, – может, не спят по ночам, чудятся им привидения.

Я опять не согласилась с хакером:

– Старухи с удовольствием сообщили бы нам о призраках. Мотя же обмолвилась про страх, осеклась и удрала. Словно испугалась, что растрепала большой секрет. Что-то здесь не так.

Димон уставился в ноутбук.

– Сама посмотри. Жизнь Тамары Владимировны прозрачна, как слеза ребенка. Никаких родственников, кроме умерших родителей, замуж не выходила, старая дева.

– Можно не иметь в паспорте штамп и менять мужиков с калейдоскопической скоростью, – протянула я. – Вот это что за пометка?

– В восемьдесят третьем году Куклина теряла паспорт, – пояснил Димон, – ей выдали новый документ, но это рядовая ситуация. Может, у нее сумку сперли.

– И в то же время она сменила работу, – отметила я, – смотри, Тамара Владимировна работала ветеринарным врачом в клинике на улице Вяткина, осенью восемьдесят третьего она резко поменяла специальность, устроилась в театр-зверинец «Три поросенка» [6] служительницей при животных. Явное карьерное падение. Ветдоктор определенно получает больше, чем чистильщик клеток. Отчего Куклина решилась на подобный шаг?

Димон не усмотрел в ситуации никаких странностей.

– Этому найдется сто причин: далеко ездить в клинику, поругалась с начальством, не поладила с коллегами.

– Непохоже, – уперлась я, – она долго работала на одном месте, а в восемьдесят третьем сорвалась, да еще и поменяла паспорт. Вдруг это звенья одной цепи?

– Ладно, – сдался Димон, – копну глубже, а ты не опоздай завтра на встречу с продавцом эксклюзива.

Ровно в полдень я вошла в небольшую палатку на Дорогомиловском рынке и увидела кудрявого небритого смуглого мужчину, который моментально стал соблазнять потенциальную покупательницу.

– Бери манго.

– Спасибо, не надо, – отвергла я его предложение.

– Сладкий, как мед, – продолжал торговец, – не иностранный, наш, подмосковный!

– Манго не растет в средней полосе России, – улыбнулась я, – это не картошка.

– Зачем говоришь! – всплеснул руками продавец. – До Мичурина груш не было, а он их скрестил, и получилась бэра. Вот и манго теперь вывели. Ты попробуй!

Ловким движением мужчина схватил нож, вытер его о грязную тряпку и хотел разрезать плод.

– Не портите фрукт, – остановила я его рекламный порыв, – меня тут ждут, пароль число двенадцать.

Продавец поскучнел и ткнул пальцем в дверь за своей спиной.

– Ходи туда.

Я пролезла между штабелями ящиков и втиснулась в крохотный чуланчик. Между коробками с бананами стояли пластиковый стол и пара стульев, на одном сидел парень самой простецкой внешности: круглое лицо, голубые глаза, нос картошкой, светлые волосы и россыпь веснушек, на вид ему было лет семнадцать.

– Ну, показывай, – с порога велела я, – принес?

– Деньги есть? – спросил «бизнесмен».

– Товар подойдет – получишь, – твердо ответила я.

– Сначала бабло, – ухмыльнулся паренек.

– Начнем по новой, – вздохнула я, – меня зовут Таня, а тебя?

– Я Ваня, – с усмешкой откликнулся юноша. – Таня – Ваня, шикарно звучит.

– Мне нужна рубашка Сергея Федулова! – заявила я. – Если все тип-топ, еще заказы будут.

– Вот тут она, – кивнул Ваня.

– Вынимай! – обрадовалась я.

– Бабки!

– Сначала товар!

– Деньги вперед, – уперся парень.

– Ладно, – сдалась я и вынула из сумки тугую пачку банкнот.

Юноша потянулся к купюрам.

– Дай позырить.

Но я была начеку.

– Нашел дуру! Доставай рубашку.

Ваня взял кейс, вынул оттуда пакет, извлек помятую светло-желтую тряпку, украшенную бурыми пятнами, и положил на стол.

– Во!

– Сорочка точно Федулова? – спросила я.

– Без обмана, – кивнул Ваня, – могу доказать.

Мне стало интересно.

– Как?