В июне 1795 года пришло известие о смерти маркизы Александры. Слезы брызнули из глаз бедного Вольты, горло перехватило спазмой. Неужели я убил ее? Если б знать заранее… Маркиза дю Шатле тоже умерла молодой, 43 лет от роду, прожив всего пять лет после разлуки с любимым. Но Александра — через десять, не дожив до тридцати, и даже без памяти о счастье! И Вольта зарыдал…

Окунувшись в работу после германского турне, Вольта начал пожинать плоды поездки, что сразу почувствовал на себе барон Спергес: в декабре 1784 года он получил запрос от Вольты на машины из Венгрии, Германии, Вены и Праги («хотя бы на 60–70 цехинов»). А через месяц откликнулся граф Вилзек: метеорологическая станция будет, дадим на нее 600 лир в год, дать квартиру для механика не в нашей власти, а Театр Физики нужен, подумаем. В Милане подумали, и уже в феврале 1785 года решили: кабинет экспериментальной физики еще раз расширить, а Театр создать. «Теперь я драматург, режиссер и актер заодно», — шутил Вольта, И еще добавил просьбу: передать бы университету библиотеку Фирмиана, ведь он был меценатом, собранные им книги нужны студентам, сам комплектовал.

Как никогда выросла доля административной работы: счета, доставка прибором, хлопоты о жилье преподавателям. После трех лет ареста, в августе 1785 года, наконец-то освободили «Донну Бьянку», из трюмов извлекли три ящика, они даже не отсырели, и с этих аппаратов силами Джузеппе Ре начался Театр Физики. В октябре Магеллан веером развернул услуги посредника: «Предлагаю аппарат Адамса по измерению центробежных сил, не хуже, чем у Гравезанда или Нолле, и всего за 30 гиней! Есть арматура для машины Атвуда по демонстрации вращения; приставки Нолле для зарядки тел; аппарат по магнетизму тянет на 25 гиней; но я полагаю, что Вы и сами сделаете подобную турель, как в магнитной сфере, которая у Вас уже есть».

Тут начались выборы ректора: в 1782 году избрали теолога Тамбурини, потом правоведа Варио, затем медика Реджи, теперь студенты захотели Вольту. Как он ни упирался («Я уже был деканом философского факультета, потом помогал молодому Паоли на том же посту»), не помогло. Груда документов еще больше выросла: расписание занятий, квартиры для новых профессоров, премии преподавателям, итоги экзаменов, визиты официальных гостей. В январе 1786 года профессура надумала выпускать хотя бы раз в два месяца научный журнал. Вилзек горячо поддержал инициативу («двор утвердил название «Литературный журнал Павии»), а на плечи Вольты пали все связанные с этим хлопоты («главным редактором рекомендую аббата Спалланцани», «хорошо бы первый номер пустить под манифест: наши планы и намеренья», «будем давать рецензии по зарубежным книжным новинкам», «для усиления библиотеки нужны еще сто цехинов в год»).

Служба кипела на радость Высшего правительственного совета: «большая делегация титулованных особ, просим сопровождать по университету лично», и в ответ от ректора: «поправки в расписании внесены тогда-то», «перевозка погребального монумента профессору А. в храм Святого Епифания закончена». Однако чуть позже механизм «студенты — преподаватели» начал давать сбои: профессура передумала выпускать журнал («Нет времени, в год читаем до 50 лекций, и надо бы издавать свои труды»), однако Вилзек удивился («Есть решение двора, манифест издан, публика ждет, работайте, коль сами взялись»).

Тут еще некоторые студенты опоздали к началу учебного года, и триместр оказался сорван. Но, гора с плеч, в ноябре восемьдесят шестого ректором избран Беретти: как ни требовал он, чтоб предшественник сам закрыл «свои» дела, но Вольта отвертелся («долгосрочные дела не могут идти помимо фактического ректора», «за Альпами преподают и издают журналы разные люди, поэтому претензии профессуры справедливы», «что ж манифесты? Литературные труды ничуть не лучше научных, которыми университет призван заниматься в первую очередь»).

Теперь на Вольте остались только отчеты за свои физические дела, курс и лабораторию. Конечно, Вилзека поставили в неловкое положение перед Веной: сами взялись и сами отказались. С его стороны можно было ждать отмщения, но обошлось. Когда в августе 1787 года Вольта попросился в Швейцарию («всего на две-три недели, меня подменит аббат Роза из Брешии, я лично его подготовил по нужным частям курса и демонстраций, о поездке ходатайствую давно, и мой коллега Соссюр в Женеве ждет меня для совместных исследований»), Вилзек без особых сомнений начертал на прошении благожелательную резолюцию. Да и как не пустить европейскую знаменитость?

В декабре 1786 года вышел в свет двухтомник Соссюра «Путешествие в Альпах». Счастливый автор сообщил об этом Вольте, который тоже бредил горами, но как альпинист сильно уступал своему другу. В том же письме Соссюр добавлял, что все рядом с ним читают про атмосферное электричество и шлют его исследователю Вольте искренние восхищения. Вольта начал переписываться с женевцем еще с прошлой поездки, но именно сейчас что-то изменилось: еще не старый (всего на пять лет старше Вольты), Соссюр недавно оставил кафедру в Женевской академии, но продолжал активно участвовать во всех научных делах.

Соссюр был лужен, чтобы поговорить о статьях, над которыми Вольта сейчас работал, а для этого приходилось к нему ехать. К тому же в Павии свирепствовала зараза: начался падеж скота, эпидемия перебросилась на людей, воздух был насыщен миазмами. Медицина оказалась бессильной. Правда, народ продолжал благодушествовать. Вопиющее легкомыслие неграмотных, чудовищное невежество лекарей!

Компас желаний указывал: бежать в Альпы, считайте меня ультрамонтаном, [21] но вон отсюда! Письмом Вольта представил Соссюру Мюнстера из Копенгагена, потом взялся сманивать в Женеву Ландриани и постепенно перепоручать остающимся свои лекции и лабораторные занятия. Написал он заодно и Лихтенбергу о соссюровской доделке электрометра. А 3 сентября 1787 года отправился в путь.