– Да, меня здесь зовут Рови-Натха. Назовись теперь и ты.

– Мое имя знают все. Не только здесь, но и далеко отсюда, во всех четырех сторонах света этой земли, что сотворена Великой Тримурти. Я – Нилакантха, жрец.

Услышав это имя, такое громкое, известное, грозное, Наан и Наль снова собрались было пасть на колени, но Рови-Натха удержал их.

– Стоять! – приказал он, будто хозяин собакам, и продолжал: – Ну что ж, вот мы и узнали друг друга, почтенный брахман Нилакантха.

– Ошибаешься, – возразил, усмехаясь, старик. – Назвать свои имена – не значит узнать друг друга.

– Да, ты прав, – смиренно согласился Рови-Натха, опустив голову – сама покорность. – Мудрость твоя превосходит мою… Да я и не мудр вовсе. А так только…

– Морочишь людям головы, – подсказал довольный собой жрец.

Рови-Натха подкупающе улыбнулся.

– Пока только я познаю твою оболочку, – продолжал старик, уже чувствуя себя победителем. – Ты красив в этих белых одеждах, хотя у нас они означают смерть. Они торжественны – белые одежды. Как торжественен и сам уход в смерть, в нирвану… Ты красив, пожалуй, неземной красотой, юный проповедник…

– Не хвали меня понапрасну… И еще скажу, что не бывает иной красоты, кроме земной, – задетый за живое, встрепенулся Рови-Натха. – Все – только здесь, на земле. О том, что там, – и он указал вверх, – никому не дано судить. Потому что там… нет ничего. Слышишь, жрец Нилакантха?! – Голос Рови-Натхи был тверд. – Ничего нет… Все только на земле. И красота есть только земная.

Рови-Натха гордо вскинул голову, тряхнув кудрями.

– Ты отрицаешь Божественное? – почти прошептал старик.

– Да!

Рови-Натха прямо и твердо глядел в глаза брахману.

Тот молчал. Зловеще молчал.

Рови-Натха продолжал:

– Мой учитель, гуру Натха, что живет далеко отсюда, в высочайших горах мира, внушал мне принципы Божественности мироздания… Я оставил учителя… К моему имени лишь прибавлено его имя. Но это сделал не я. Теперь вот я – Рови-Натха, и только потому, что учился у знаменитого гуру.

– Плохо ты усвоил его поучения, вижу я…

– Знаешь ли, почтенный брахман Нилакантха, что я тебе на это отвечу?.. Ученик… всякий ученик… через сомнения, которым он подвергает слова учителя, узнает истины в самом себе… Учитель нужен вовсе не для того, чтобы ученики усваивали его поучения. Противореча учителю, сам открываешь для себя правду.

– Вот как ты рассуждаешь, Рови-Натха. – Нилакантха призадумался. – Хм!.. Значит, и твои поучения нужны ученикам, чтобы, противореча тебе, они набирались ума-разума?

– Выходит так, жрец Нилакантха… Но я-то их не учу вовсе. – Рови-Натха рассмеялся. – Правда, друзья?

Они ничего не поняли.

– Но… учитель, как же? – растерялся Наан, но тут же быстро-быстро закивал, исправляясь: – Да, да, он нас не учит… Ну в том смысле, что… не поучает нас… Мы сами учимся. Верно я говорю, Наль?

– Сами, сами, господин Нилакантха, – послушно согласился Наль, кланяясь жрецу.

Брахман не удостоил его и взглядом. Он взмахнул костлявой рукой с болтавшимся на запястье дорогим браслетом, и слуги подняли носилки.

– Я буду расспрашивать всюду о тебе, Рови-Натха, – процедил сквозь зубы брахман. – Молва мне ответит на все вопросы о тебе… Может быть, нам еще придется встретиться. Прощай.

Рови-Натха не проявил почтительности. Не дожидаясь, пока процессия удалится, он повернулся спиной и зашагал своей дорогой. Друзья шли за ним. По пути он говорил:

– Никогда не заискивайте перед вышестоящим. Это мое самое главное поучение.

– Нет, учитель, – возразил Наан, – ты нам еще многое другое говорил…

– Да, да, – подхватил Наль, – но я не могу сейчас продолжить мысль нашего друга Наана и привести хоть один пример из других твоих поучений. – Наль застыдился. – Извини, учитель, но такие примеры вспоминаются обычно к случаю и как бы сами собой. И никогда ничего не приходит в голову по заказу или по принуждению. Это плохо, учитель?

Наан насторожился: что же ответит Налю учитель? Наан уже и забыл о маленькой обиде, только что причиненной Налем, когда тот не дал ему закончить фразу… Плохо ли, хорошо ли?

Рови-Натха не стал прямо отвечать. Он просто сказал, что его поучения заключены не в словах, а в его мыслях, которые сами собой передаются ученикам, когда они видят, как в том или ином случае поступает учитель. Значит, поучения Рови-Натхи содержатся в его поступках. Вот в чем суть.

Они шли, и усталость понемногу брала свое. И наконец нетерпение – ожидание отдыха и утоления голода – овладело ими вполне. Скоро они увидели впереди селение. Скопище хижин опоясывала общая ограда – плетень из жердей и прутьев. Путники приблизились к ограде, остановились у раскрытых ворот. Навстречу никто не вышел. Подождали. Рови-Натха стоял, а ученики тут же уселись на корточки. Все очень устали. И вдруг появился мальчишка лет десяти, в рубахе до колен и очень темный лицом. Впрочем, такие темные лица больше не удивляли Рови-Натху: здесь, в этой стране, все люди такие.