– Благодарю тебя, Анэху, – сказал он и вдруг увидел печаль в глазах оленя. Снова вспомнился предсмертный вопль женщины, которую они с Анэху заманили к обрыву… Снова тоскливо сжалось сердце.

– Что ты, Анэху? – кинулся к оленю Элас, но олень, блеснув боком, развернулся и медленно пошел прочь…

Теперь он бежал через нескончаемый ольшаник, то и дело натыкаясь на завалы валежника, который ломался под ногами с оглушительно каркающим треском. Гадкий был лесок, черный, ни одной ели, серая больная листва, все какое-то вкрадчивое и лживое. Надо миновать его быстрее, чтобы сомкнулись за спиной надежные Аргаредские ели, чтобы пружинила под ногами красноватая, в колких опавших иглах, земля. Скоро первые ели должны показаться меж этой древесной черни, словно часовые форпосты…

Он не понял, что заставило его беспокойно оглянуться – может, птица прошуршала где-то в ветвях? В чересполосице кривых стволов мелькали, сходясь, быстрые темные тени. Лисы? Велики. Волки? Слишком черны. И, разглядев, он на миг оцепенел: мэйлари – охотники на людей. Бежать!

Бег его был тяжел, точно во сне, ольхи раздавались нехотя, выгибая низкие стволы, ноги разъезжались на влажной земле. Ушей его достиг мерный низкий лай – собаки заметили его, и теперь дело у них пойдет быстрее, – подстегиваемый страхом, он побежал изо всех сил, прижав локти к бокам и закинув голову, слыша лишь шум рассеченного воздуха, тяжелый свист собственного дыхания и хруст веток – лес смазался в серо-зеленые полосы. Лай раздавался все ближе. Мэйлари, ловя ноздрями клочья человеческого запаха, настигали жертву.

Быстрее, еще быстрее… Меж стволов показался узкий прогал. Ноги то и дело проваливались в ямы под поваленными стволами. Почему-то мнилось где свет, там спасение, уже розовели сквозь ольховую листву кипрейные куртины, скоро должен был показаться Аргаредский лес и…

… Он не видел, что это было – свежий, покрытый чешуей ствол, или скользкая желтая ветка, или камень, торчащий из мокрого мха, но нога зацепилась, он споткнулся и со слабым вскриком полетел лицом в землю. Сук вонзился в плечо, еще один – в поясницу, свет померк в глазах от боли – ища опору для рук, он инстинктивно пытался подняться. Но с лаем налетели черные псы в шипастых, с золотыми жетонами ошейниках. Одна навалилась на ноги, обхватив их мощными лапами, другая всем своим весом придавила Эласу грудь и начала неторопливо рвать клыками зеленую замшевую пелерину на его правом плече. Элас скосил глаза и увидел совсем близко от себя эти ужасные белые клыки, большеухую голову, – на холке дыбился игольчатый жесткий мех, отливающий вороненой сталью… Пес жарко дышал ему в лицо.

Нож!.. Левая рука была придавлена. Элас стал шарить ею на сбившемся поясе – ножны нашлись возле крестца. Но без кинжала. Кинжал, должно быть, вылетел при падении, тонкий, без эфеса – найди теперь.

Заклятие!.. Стараясь говорить твердо и четко, Элас произнес несколько слов. Все напрасно! Для собак он был просто дичь, жертва, они не слышали его голоса. Он попытался еще что-то произнести в ухо той твари, что трудилась над его плечом. Собака не залаяла, не зарычала – она продолжала рвать одежду…

Ноги начали неметь – лежащая на них бестия весила, как человек. Дышать было трудно, шея болела от неудобного положения, поднять голову было еще больнее. Он дернулся, пытаясь передвинуться и лечь хоть чуть-чуть поудобнее, – мэйлари свирепо рявкнули, оба одновременно, клыки больно сжали правое плечо. Именно правое. Умные собачки. Оружие всегда в правой. Скоро должны подойти те, кто натравил собак. Что он им скажет? Можно попробовать их заколдовать – здесь, в лесу, наедине… Может подействовать.

Затрещал валежник – кто-то шел по следу собак. Двое рослых парней в черном – Тайная Канцелярия. И с ними офицер – что это? Провалился в яму? Одна шляпа торчит. Или это?.. Из-под плаща блеснула нарядная чешуя, звякнула тоненько шпора на сапоге, когда офицер перелезал через бревно. Да и не офицер вовсе, а Гирш Ниссагль с улыбкой на искусанных от возбуждения губах!

– Так-как… Благородный магнат Элас сказался больным, а сам шляется по лесу. Очень интересно. – Ниссагль издевался, и Элас не стерпел:

– Сейчас же уберите собак! Я не виллан, чтобы травить меня этими тварями. – Голос у него, впрочем, был не слишком уверенным.

– Кэрго, – Ниссагль поманил пса, – посиди, детка, в сторонке. Дай людям поговорить. Видишь, обижаются. Хотя умный человек не стал бы обижаться на простого солдата, который выполняет приказ, а ты ведь солдат, Кэрго, правда? Ты верно служишь королеве…

Элас поднялся – в рваной одежде, измазанный в грязи, – хромая на поврежденную ногу, он подошел к стволу ольхи, прислонился.

– Да, я был болен. Потом стал лучше себя чувствовать, пошел прогуляться в своем собственном лесу и, простите, не знал, что вы отнюдь не на зверей охотились. Если б знал, что будет так интересно, пренебрег бы болезнью и явился бы по приглашению.

– Хорошо, хорошо. Сейчас все разъяснится. Вы, магнат Элас, ведь были там на опушке, у речки? Вы там, случайно, оленя не видели? Большой, красивый, с рогами, у нас такие не водятся.

– Нет, большого, красивого и с рогами я там не видел. Может, не заметил – олени ходят тихо, а я пребывал в задумчивости. А что вообще происходит, почему вы ходите тут с мэйлари и натравливаете их на меня? Оленя берут с гончими, ежели вам, конечно, нужен именно олень.