– Слышь, вундеркинд, – перебил Андреев, – для этого нужно знать с точностью до квадратного метра, откуда были сделаны звонки, так?

– Насчет квадратов не знаю, я эту тему специально не изучал, но думаю, операторы должны регистрировать, откуда и куда сделан звонок. От этого зависит оплата, ну, сколько вы бабок выложите за минуту. Например, находитесь где-нибудь в Белоруссии, а я здесь. Две разных страны, оплата иная, а если вам звонят из Москвы, то оплата будет другая. Опять же: если у вас разные фирмы…

– Короче, короче, – подгонял его Андреев.

– Моя логика такая: операторы не могут знать заранее, откуда позвонят, так? Но с моего счета денежки тю-тю! Следовательно, операторы это расстояние как-то вымеряют и вычисляют, сколько я должен за разговор…

– Хватит! – вскочил Андреев. – Едем по фирмам связи.

– Но меня кое-что пугает, – поспешил за ним Богдан, забыв попрощаться с Парафиновым.

– Да? – хмыкнул Андреев, шагая размашистым шагом, как человек, у которого есть цель, к тому же она близка к осуществлению. – Поделись, поделись пугалкой.

– Сейчас мобильник есть практически у всех, а район автомойки населен плотно, следовательно, звонки оттуда идут постоянно. И каждая фирма сотовой связи принимает сотни звонков в час… или в полчаса… или даже за десять минут…

– Понял. Знаешь, Богдан, я думаю, что, когда посмотрю на список звонков из всех фирм города, даже области, пусть этот список будет длиной с километр, все равно пойму, кто нам нужен.

– Вы так уверены?

– Уверен. Маймурин перед смертью сказал, что узнал убийцу, он хотел назвать имя доктору, но умер. Думаю, я тоже его узнаю.

Богдан не понимал, на чем зиждилась уверенность Андреева, видимо, тот надеялся увидеть сквозь цифры номера фамилию, которую хорошо знает. Но фамилию при покупке сим-карты можно назвать любую, а то и попросту подставить знакомого, записав все его данные. Однако второй раз юный сыщик не стал напоминать об этом, решил дождаться результатов.

Девять дней отметили по-семейному и дома, не пустив даже близких друзей Арамиса, поскольку у Раисы не проходило прескверное настроение.

– А вдруг это кто-то из них? – твердила она. – Из наших общих друзей убил Арамиса? Нет, я уверена, это кто-то из них… И вы хотите, чтоб я приняла у себя этих двуликих лисиц? Не хочу никого видеть и слышать.

Да на ее месте каждая женщина после осквернения могилы любимого мужа так поступила б. К тому времени Ипполит, увидев Милену, забыл о Дине, ну а если не забыл, то вспоминал мимолетно. А вспоминал потому, что по отношению к девушке, которой сделал предложение, он поступил подло, она не заслужила грубой отставки. Но когда рядом Милена, мысли опускаются в пах, Ипполит с трудом выдержал застолье, младшего брата, рыдающего над тарелкой. Старший брат не сделал Вито ни единого замечания, но, как только позволили приличия, объяснил матери, зачем ему и Милене нужно покинуть ее гостеприимный дом на один-два дня. Безусловно, Раиса, мечтающая вцепиться ногтями в убийцу, с воодушевленной верой в успех отпустила сына и подругу, кажется, даже не заметив, какие между ними возникли отношения. Вито вызвался проводить парочку, внезапно кинулся к старшему брату и горячо, но без слов, потряс его руку, затем убежал в дом. У мальчика эмоции бьют через край.

К вечеру люди из засады поняли, что им придется ждать Асланбека очень долго, он не придет домой, посему засобирались и покинули дом. В очередной раз Асланбек обставил органы, не давшись им в руки, словно у него нюх породистой ищейки на ментов. Ну а удирает Асланбек от них просто искусно.

В момент, когда засада покидала дом, охрана и преданная Клавдия Тарасовна проследили за ними до самого места, следуя на такси, чтоб ни одна гнида не осталась вблизи дома. Приехав назад, они сделали одиночные вылазки, когда второй человек появляется на улице тайком и следит, не идут ли за первым. А как иначе? Не хотелось, чтоб родная жена привела ментов прямиком к Асланбеку. Наконец, убедившись в отсутствии шпиков, Эля выехала из гаража вместе с Клавдией Тарасовной, которая захватила с собой две корзины с продуктами и выпивкой. Мужчины побывали в переделке, им следовало подкрепиться.

Он лежал, когда Эля вошла, кинулась обнимать и целовать мужа. Асланбек с трудом подтянулся на руках, сел и обнял ее.

– Господи, как я переживала… – лепетала Эля. – Впервые не хотела, чтоб ты приехал домой. Каждый звук в доме доводил меня до отчаяния, все казалось, ты вернулся. Но, слава богу, ты в порядке… если не считать ранение. Клава рассказала… Тебе очень больно?

– Сейчас нет.

– Завтра ехать на похороны папы…

– Завтра и я уеду.

– Куда?

Только сейчас она отстранилась, заглянув в лицо Асланбека, тогда как в глубине ее зрачков появилась тревога, ведь завтра они могли разъехаться навсегда. Он взял ее за шею одной рукой, вглядываясь в черты, ответил тем тоном, который вносит спокойствие в души женщин:

– За границу. Устроюсь, позвоню. А после сорока дней и ты прилетишь ко мне. Обоснуемся в Европе, поживем немного, а там – весь мир наш.

Эля улыбнулась, значит, он не бросает ее, разлука будет временной. Она прильнула к его груди, чувствуя себя защищенной, оттого счастливой, несмотря на смерть отца. Смерть, слезы – это завтра, завтра и расставание, а сегодня – любовь, чтоб хватило воспоминаний на все время, что они будут в разлуке.

Горбанев считал себя галантным мужчиной, потому, заехав к Алле на работу, вызвался отвезти ее домой. Сел Анатолий Петрович на заднее сиденье, обнял Аллочку и потянулся приложиться к щечке… Водитель глухой, немой и слепой, то есть видит, конечно, но исключительно дорогу перед собой и фонарные столбы. Алла пальчиками отвернула лицо Горбанева с вытянутыми губами в сторону от себя.