Туманов стоял у двери – несчастный, равнодушный, смотрел на опозоренного босса и даже не моргал.

Я подошла и обняла его. Ох, как я его любила… Ради этого парня я готова была на все. Пусть не думают, что женская любовь – это что-то уютное, диванное и исключающее сумасшествие. Эта штука пострашнее Минотавра.

Откуда появилась женщина? (Откуда они вообще появляются?) О чем она бормочет? У нее горячие руки и знакомые глаза. Какое ему дело, где он их видел?.. Она совершала вокруг него какие-то подозрительные камлания, ритуальные подпрыгивания, заклинания, целовала, шептала с придыханием:

– Вспоминай меня скорее, Туманов, вспоминай… – и вытворяла при этом какую-то лажу. Видимо, неосознанно. То носилась по канцелярии, опрокидывая стулья и распахивая шкафы, то, как Санта-Клаус, набивала извлеченный из тумбочки вещмешок какими-то сомнительными ценностями: бутылкой с алкоголем, дождевиком, покрывалом с кресла. Туда же летели яблоки и груши, баллончик с репеллентом, запасные обоймы к «макарову». В карман – нож «Викторинокс», принадлежащий сержанту. Зачем ей это надо? Потом она опять трясла его за плечи и бормотала, глотая слезы:

– Хрен тебе, Туманов, ты меня двукратной обладательницей звания похеренной жены не сделаешь, не надейся… Забыл он меня, видите ли. Я тебе забуду, я тебе подурю…

Зачем он здесь? Почему он должен слушать эту женщину, смотреть в ее умоляющие глаза, а не готовиться к завтрашним занятиям по «рукопашке» со старшекурсниками из группы «Печора»?

– Солнышко, ты тормоз, – тормошила она его. – Что ты думаешь: как кататься, так пожалуйста, а как саночки – так бабе? А ну давай, золотце, руки в ноги, и на бреющем…

«Принуждают», – сверкнуло в голове. Странно, давно не сверкало. У него в руке появился «стечкин», он шел по пустому, скупо освещенному коридору, а за ним кралась эта выдра и продолжала шипеть, вводя в заблуждение:

– Шевелись, Туманов, шевелись, а то будет нам полный привет. И не прикидывайся мне тут психом, ты такой же псих, как я…

Человек вынырнул внезапно – подтянутый франтоватый вояка с папочкой в руке – хлопнул дверью и размашисто вошел в коридор. Старший по званию – отдать честь! Он встал и, как учили, вытянулся в струнку. Мелькнули изумленные глаза вошедшего.

– Стрелец, ты меня не шокируй, – ахнула в спину выдра. – Выруби его, быстро! Это приказ!

Весьма странно, он должен ее слушаться. Так завещал старина Боцман, а Боцман мужик конкретный, дурного не завещает.

Стрелец выполнил приказ: схватил растерянного, не успевшего навострить лыжи вояку за воротник – обеими руками и бросил его что есть мочи о стену. Франтоватый вляпался затылком – звук был отвратителен. Так лопается арбуз, выпавший на асфальт из кузова грузовика…

Он склонился над телом и автоматически отметил: перелом костей черепа средней тяжести с кровоизлиянием в мозг. То есть жить будет, но недолго.

– А теперь жми, залетная, жизнь удалась… – возбужденно пролаяла в спину женщина. – Да осторожнее там, на улице, родной. Там опасные гориллы, крокодилы… От крыльца – направо, огородами, садами, и – к подстанции…

Стрелец почувствовал резкую боль под шеей. Что за накаты?.. Но он спокоен как удав, не среагировал как надо – так и продолжал стоять в кустах акации, напряженно всматриваясь в чернеющие под звездным небом казармы.

– Не стерпела, Туманов, прости… – зашептали на ухо, – это лекарство, тебе полегчает. Стой смирно, не вошкайся… Сейчас мы тебе вка-а-атим…

Почему она называет его не родным именем? Разве так правильно? По всем приметам его имя Стрелец, его порядковый номер 4018, а место жительства – четвертый бокс шестого уровня, где пахнет резедой, а за стеной каждые два часа слышны молитвы во славу Аллаха. Где все отличаются прилежанием и ожидают щедрого воздаяния за усердие…

Дальнейшие события неслись с сумасшедшей скоростью. Подчас громоподобно. Отдельные места он не помнил – память изменяла. Густые травы, пахнущие клевером и одуванчиком (у него потрясающая чувствительность к запахам!). Яма под зданием какой-то низенькой подстанции. Жестяной козырек, подвальное оконце, луч света, освещающий мятую траву… И целлофановый многослойный пакет, лежащий глубоко под козырьком – чтобы извлечь, пришлось выворачивать жестянку…

– Делай и не спрашивай, – поучали его как маленького. – Так надо. Так хотели наши старшие товарищи… Они нас скоро встретят и меч нам отдадут…

Первую гранату он швырнул во двор ГСМ: в цитадель из «затоваренной бочкотары» на поддонах. Вторую бросил под окно подстанции. Взрывы произвели впечатление – граната Ф-1 оборонительного действия предназначена для метания из укрытия – оружие мощное, осколки летят веером, покрывая двести метров. Стрелец бросил спутницу на землю, а когда улеглась пыль, подкинул дров. Перевернулся набок, разжал усики, выдрал чеку и поочередно метнул две гранаты в периметр.