— Эх ты, ворюга, ворюга! — уже совсем беззлобно сказала Надя. — На рваное тряпье позарился! Тряпичник ты! И трус. Взять что-нибудь путное, видно, смелости не хватило. А еще сулил мне: «хозяевами станем»!

Василий недоуменно взглянул на Надю, словно впервые увидел ее.

— Да ты, Надька, чего говоришь-то?! — не скрывая возмущения, воскликнул Василий и, схватив галошу, сунул ее к носу Нади. — Ты только глянь — совсем новый галош! У меня есть тонкая дратва. Я на эту самую дырочку так заплату приварю — ищи, не найдешь! А валенки кошомкой подшить — износу не будет. В нутре — теплынь, руку засунь — как в овчинном рукаве!

Очевидно, Василий набросал в мешок не то, что случайно подвернулось под руку, а по выбору; после внимательного осмотра взял то, что особенно пришлось по душе.

— А ты подумал, что будет, когда хозяин вернется? Шкуру спустит!

— Чудная ты, ей-право! Там же, в сундуках, и не убавилось! — Василий стал швырять в мешок извлеченные оттуда ценности, они опять стали чужими и потеряли для него свою привлекательность. Когда все было уложено, он взял фонарь, подцепил мешок и волоком потащил из комнаты.

— Вася! — Надя бросилась вдогонку. — Послушай, Вася, если тебе и вправду все это... ну, словом, нужно — бери. Я серьезно говорю. В случае чего — на себя приму.

Он постоял на лестнице в нерешительности и медленно, будто нехотя, побрел вниз. Мешок прыгал за ним со ступеньки на ступеньку, бил по ногам. И вид у него был такой несчастный, что у Нади заныло сердце.

На следующее утро они встретились, как обычно, ни словом не касаясь событий минувшего вечера.

Во время завтрака в гостиной зазвонил телефон. Надя удивилась: он давно не работал. Они сидели и слушали, не зная, что делать, а телефон звонил и звонил.

Наконец Надя пошла в гостиную и взяла трубку.

— Вам кого?

— Это дом Стрюкова? — спросил веселый басовитый голос. Наде послышалось что-то знакомое.

— Да, Стрюкова...

— Слушай, Надька, так ведь это ты? — радостно загремело в трубке. — А это я, Семен!

— Сеня? — обрадовалась Надя. — А я и узнала тебя, и нет... Ты где?

— На почте. Тут с ребятами порядок наводим. Беляков напрочь из города вытурили. Как твои дела?

— Ничего, хорошо.

— Хозяин не укатил?

— И след простыл, — усмехнувшись, сказала Надя.

— Ну и правильно!

— Что «правильно»? — переспросила Надя, думая, что Семен не понял ее.

— А то, что делать им тут нечего. Долой мировую буржуазию! И знаешь что? Я скоро к тебе забегу навестить. Не против?

— О чем спрашиваешь?!

— Если так — жди гостей. Жрать охота, сил нет! — И Семен положил трубку.

— К нам придут? — с беспокойством спросил Василий, внимательно слушавший разговор.

Кивнув головой, Надя сказала:

— Надо поесть чего-нибудь приготовить.

— Неужто привечать собираешься? — со страхом спросил Василий.

— А если они не евши?

— Так я ничего. Только б хозяин не дознался!

— Пускай, я буду виновата.

Она метнулась на кухню, и работа закипела. Василий старался во всем помочь: достаточно было намека, чтоб он подал нужную вещь, налил воды, — он кидался со всех ног.

Василий начал разговор о Семене Маликове и так принялся хвалить его, что Надя спросила:

— С каких это пор ты полюбил Семена?

Василий не нашелся что ответить и ни с того ни с сего стал ругать себя самыми обидными словами.

— Ты с чего это взялся поносить себя? — спросила Надя.

— Я, Надежда, насчет вчерашнего разговора... Дурь в голову шибанула! Нечистый попутал, ей-право! Ты Семену-то не сказывай.

— Боишься, да?

— А я без шуток... Вот вчерась бегал на конюшню, и, понимаешь ты, обоз повстречался! Прямо конца ему не видно, телега за телегой, а в каждой телеге люди лежат. Ранетые и есть которые совсем уже дошли. Ну, словом, готовые, мертвяки. Что ж, по-твоему, они сами себя так-то?

— То совсем другое дело, — возразила Надя. — Сколько дней бой шел, стрельба стояла. Не все ж пули мимо летели.

— Оно конечно, — согласился Василий и снова спросил: — Так не скажешь Семену?

— За кого ты меня считаешь? — рассердилась Надя. — Договорились, и хватит.

На улице, у самых окон, послышались выстрелы. Надя и Василий переглянулись... Значит, белые все еще держатся в городе? А как же слова Семена Маликова, будто их вытурили?

Под окнами послышался топот, пробежало несколько человек, а немного погодя раздался настойчивый стук.